Неточные совпадения
Я не видел, чтобы в вагоне, на пароходе один взял, даже
попросил, у
другого праздно лежащую около газету, дотронулся бы до чужого зонтика, трости.
Вот идет черная старуха, в платке на голове, сморщенная, безобразная;
другая, безобразнее, торгует какой-нибудь дрянью; третья, самая безобразная,
просит милостыню.
Как обыкновенно водится на английских обедах, один посылал свою тарелку туда, где стояли котлеты,
другой просил рыбы, и обед съедался вдруг.
Девицы вошли в гостиную, открыли жалюзи, сели у окна и
просили нас тоже садиться, как хозяйки не отеля, а частного дома. Больше никого не было видно. «А кто это занимается у вас охотой?» — спросил я. «Па», — отвечала старшая. — «Вы одни с ним живете?» — «Нет; у нас есть ма», — сказала
другая.
Голова вся бритая, как и лицо, только с затылка волосы подняты кверху и зачесаны в узенькую, коротенькую, как будто отрубленную косичку, крепко лежавшую на самой маковке. Сколько хлопот за такой хитрой и безобразной прической! За поясом у одного, старшего, заткнуты были две сабли, одна короче
другой. Мы
попросили показать и нашли превосходные клинки.
Про
другое, которое следовало переслать в Едо, к высшим властям, он велел сказать, что оно должно быть принято с соблюдением церемониала, а он, губернатор, определить его сам не в состоянии и потому послал в столицу
просить разрешения.
Как они засуетились, когда
попросили их убрать подальше караульные лодки от наших судов, когда вдруг вздумали и послали одно из судов в Китай,
другое на север без позволения губернатора, который привык, чтоб судно не качнулось на японских водах без спроса, чтоб даже шлюпки европейцев не ездили по гавани!
Губернатор
просил отложить их до
другого времени, опасаясь, конечно, всяких вопросов, на которые, без разрешения из Едо, не знал, что отвечать.
Комедия с этими японцами, совершенное представление на нагасакском рейде! Только что пробило восемь склянок и подняли флаг, как появились переводчики, за ними и оппер-баниосы, Хагивари, Саброски и еще
другой, робкий и невзрачный с виду. Они допрашивали, не недовольны ли мы чем-нибудь? потом
попросили видеться с адмиралом. По обыкновению, все уселись в его каюте, и воцарилось глубокое молчание.
— «О, лжешь, — думал я, — хвастаешь, а еще полудикий сын природы!» Я сейчас же вспомнил его: он там ездил с маленькой каретой по городу и однажды целую улицу прошел рядом со мною,
прося запомнить нумер его кареты и не брать
другой.
Мы шли по полям, засеянным разными овощами. Фермы рассеяны саженях во ста пятидесяти или двухстах
друг от
друга. Заглядывали в домы; «Чинь-чинь», — говорили мы жителям: они улыбались и
просили войти. Из дверей одной фермы выглянул китаец, седой, в очках с огромными круглыми стеклами, державшихся только на носу. В руках у него была книга. Отец Аввакум взял у него книгу, снял с его носа очки, надел на свой и стал читать вслух по-китайски, как по-русски. Китаец и рот разинул. Книга была — Конфуций.
Говорят: еще не совсем готово место и
просят подождать три дня; 2-е, полномочные приедут не на
другой день к нам, а через два дня.
На
другой день, 5-го января, рано утром, приехали переводчики спросить о числе гостей, и когда сказали, что будет немного, они
просили пригласить побольше, по крайней мере хоть всех старших офицеров. Они сказали, что настоящий, торжественный прием назначен именно в этот день и что будет большой обед. Как нейти на большой обед? Многие, кто не хотел ехать, поехали.
Назначать время свидания предоставлено было адмиралу. Один раз он назначил чрез два дня, но, к удивлению нашему, японцы
просили назначить раньше, то есть на
другой день. Дело в том, что Кавадзи хотелось в Едо, к своей супруге, и он торопил переговорами. «Тело здесь, а душа в Едо», — говорил он не раз.
Он не прочь и покутить: часто
просил шампанского и один раз, при Накамуре, так напился с четырех бокалов, что вздумал было рассуждать сам, не переводить того, что ему говорили; но ему сказали, что возьмут
другого переводчика.
Это произвело эффект: на
другой день у японцев только и разговора было, что об этом: они спрашивали, как, что, из чего,
просили показать, как это делается.
Его поблагодарили за доставку провизии, и особенно быков и рыбы, и
просили доставлять — разумеется, за деньги — вперед русским судам все, что понадобится. Между прочим, ему сказано, что так как на острове добывается соль, то может случиться, что суда будут заходить за нею, за рисом или
другими предметами: так нельзя ли завести торговлю?
Слуги и за обедом суются как угорелые, сталкивают
друг друга с ног, беснуются и вдруг становятся неподвижно и глядят на вас,
прося глазами приказать что-нибудь еще.
Дюжину посредственных сигарочниц они продавали за три доллара — это еще дешево; но за
другие, побольше, мягкие, тонкие и изящные,
просили по три доллара за штуку и едва соглашались брать по полтора.
На
другой день я пожаловался на нее мсье Демьену и
просил велеть отыскать и извлечь ее вон. «Pourquoi? — спросил он своим отрывистым голосом, — il ne mord pas».
В гостиницу пришли обедать Кармена, Абелло, адъютант губернатора и много
других. Абелло, от имени своей матери, изъявил сожаление, что она, по незнанию никакого
другого языка, кроме испанского, не могла принять нас как следует. Он сказал, что она ожидает нас опять,
просит считать ее дом своим и т. д.
Сказали еще, что если я не хочу ехать верхом (а я не хочу), то можно ехать в качке (сокращенное качалке), которую повезут две лошади, одна спереди,
другая сзади. «Это-де очень удобно: там можно читать, спать». Чего же лучше? Я обрадовался и
просил устроить качку. Мы с казаком, который взялся делать ее, сходили в пакгауз, купили кожи, ситцу, и казак принялся за работу.
Потом он поверил мне, что он, по распоряжению начальства, переведен на дальнюю станцию вместо
другого смотрителя, Татаринова, который поступил на его место; что это не согласно с его семейными обстоятельствами, и потому он
просил убедительно Татаринова выйти в отставку, чтоб перепроситься на прежнюю станцию, но тот не согласился, и что, наконец, вот он
просит меня ходатайствовать по этому делу у начальства.
Если хотите сделать ее настоящей поварней, то привезите с собой повара, да кстати уж и провизии, а иногда и дров, где лесу нет; не забудьте взять и огня:
попросить не у кого, соседей нет кругом; прямо на тысячу или больше верст пустыня, направо
другая, налево третья и т. д.
Неточные совпадения
Городничий (тихо, Добчинскому).Слушайте: вы побегите, да бегом, во все лопатки, и снесите две записки: одну в богоугодное заведение Землянике, а
другую жене. (Хлестакову.)Осмелюсь ли я
попросить позволения написать в вашем присутствии одну строчку к жене, чтоб она приготовилась к принятию почтенного гостя?
Городничий (делая Бобчинскому укорительный знак, Хлестакову).Это-с ничего.
Прошу покорнейше, пожалуйте! А слуге вашему я скажу, чтобы перенес чемодан. (Осипу.)Любезнейший, ты перенеси все ко мне, к городничему, — тебе всякий покажет.
Прошу покорнейше! (Пропускает вперед Хлестакова и следует за ним, но, оборотившись, говорит с укоризной Бобчинскому.)Уж и вы! не нашли
другого места упасть! И растянулся, как черт знает что такое. (Уходит; за ним Бобчинский.)
Проснувшись, глуповцы с удивлением узнали о случившемся; но и тут не затруднились. Опять все вышли на улицу и стали поздравлять
друг друга, лобызаться и проливать слезы. Некоторые
просили опохмелиться.
Разумеется, все это повествовалось и передавалось
друг другу шепотом; хотя же и находились смельчаки, которые предлагали поголовно пасть на колена и
просить прощенья, но и тех взяло раздумье.
В
другой раз он начал с того, что убеждал обывателей уверовать в богиню Разума, и кончил тем, что
просил признать непогрешимость папы.