Неточные совпадения
Португальцы поставили носилки на траву. «Bella vischta, signor!» — сказали они. В самом деле, прекрасный вид!
Описывать его смешно. Уж лучше снять фотографию: та, по крайней мере, передаст все подробности. Мы были на одном из уступов горы, на половине ее высоты… и того нет: под ногами нашими целое море зелени, внизу
город, точно игрушка; там чуть-чуть видно, как ползают люди и животные, а дальше вовсе не игрушка — океан; на рейде опять игрушки — корабли, в том числе и наш.
Мы через рейд отправились в
город, гоняясь по дороге с какой-то английской яхтой, которая ложилась то на правый, то на левый галс, грациозно
описывая круги. Но и наши матросы молодцы: в белых рубашках, с синими каймами по воротникам, в белых же фуражках, с расстегнутой грудью, они при слове «Навались! дай ход!» разом вытягивали мускулистые руки, все шесть голов падали на весла, и, как львы, дерущие когтями землю, раздирали веслами упругую влагу.
Он всюду совался с своим фрегатом; между прочим, заходил и в Корею,
описал островок Гамильтон, был на соседнем большом острове Квельпарт, где, говорит он, есть
города, крепости и большое народонаселение.
Неточные совпадения
— Все — Лейкины, для развлечения пишут. Еще Короленко — туда-сюда, но — тоже! О тараканах написал. В
городе таракан — пустяк, ты его в деревне понаблюдай да
опиши. Вот — Чехова хвалят, а он фокусник бездушный, серыми чернилами мажет, читаешь — ничего не видно. Какие-то все недоростки.
Зато подробно
описал подвиги Мити в трактире «Столичный
город», все компрометирующие того слова и жесты и передал историю о «мочалке» штабс-капитана Снегирева.
Затем,
описав путешествие к Лягавому и проведенную в угарной избе ночь и проч., довел свой рассказ и до возвращения в
город и тут начал сам, без особенной уже просьбы, подробно
описывать ревнивые муки свои с Грушенькой.
Из бесспорных сановников нашего
города очутился тут на бале лишь один — тот самый важный отставной генерал, которого я уже раз
описывал и который у предводительши после дуэли Ставрогина с Гагановым «отворил дверь общественному нетерпению».
Этот последний, самый удивительный крик был женский, неумышленный, невольный крик погоревшей Коробочки. Всё хлынуло к выходу. Не стану
описывать давки в передней при разборе шуб, платков и салопов, визга испуганных женщин, плача барышень. Вряд ли было какое воровство, но не удивительно, что при таком беспорядке некоторые так и уехали без теплой одежды, не отыскав своего, о чем долго потом рассказывалось в
городе с легендами и прикрасами. Лембке и Юлия Михайловна были почти сдавлены толпою в дверях.