Беспрестанно ходили справляться к барометру. «Что, падает?» 30 и 15. Опять — 29 и 75, потом 29 и 45, потом 29 и 30-29 и 15 — наконец, 28/42. Он падал быстро, но постепенно, по
одной сотой, и в продолжение суток с 30/75 упал до 28/42. Когда дошел до этой точки, ветер достиг до крайних пределов свирепости.
— Плохо! Безнадежный субъект! — сказал Катавасов. — Ну, выпьем за его исцеление или пожелаем ему только, чтоб хоть
одна сотая его мечтаний сбылась. И это уж будет такое счастье, какое не бывало на земле!
— Что если бы хоть
одну сотую этих усилий мы направляли на то, чтобы помогать тем заброшенным существам, на которых мы смотрим теперь только как на руки и тела, необходимые для нашего спокойствия и удобства.
Недостаток оригинальности и везде, во всем мире, спокон веку считался всегда первым качеством и лучшею рекомендацией человека дельного, делового и практического, и по крайней мере девяносто девять сотых людей (это-то уж по крайней мере) всегда состояли в этих мыслях, и только разве
одна сотая людей постоянно смотрела и смотрит иначе.
Неточные совпадения
Она сидела неподвижно, опустив голову на грудь; пред нею на столике была раскрыта книга, но глаза ее, неподвижные и полные неизъяснимой грусти, казалось, в
сотый раз пробегали
одну и ту же страницу, тогда как мысли ее были далеко…
Из поручений досталось ему, между прочим,
одно: похлопотать о заложении в опекунский совет [Опекунский совет — учреждение, ведавшее воспитательными домами и занимавшееся также выдачей ссуд под залог имений.] нескольких
сот крестьян.
— Черт с ними, с большими картинами! — с досадой сказал Райский, — я бросил почти живопись. В
одну большую картину надо всю жизнь положить, а не выразишь и
сотой доли из того живого, что проносится мимо и безвозвратно утекает. Я пишу иногда портреты…
Обращаясь от двора к дому, Райский в
сотый раз усмотрел там, в маленькой горенке, рядом с бабушкиным кабинетом, неизменную картину: молчаливая, вечно шепчущая про себя Василиса, со впалыми глазами, сидела у окна, век свой на
одном месте, на
одном стуле, с высокой спинкой и кожаным, глубоко продавленным сиденьем, глядя на дрова да на копавшихся в куче сора кур.
Как ни старались люди, собравшись в
одно небольшое место несколько
сот тысяч, изуродовать ту землю, на которой они жались, как ни забивали камнями землю, чтобы ничего не росло на ней, как ни счищали всякую пробивающуюся травку, как ни дымили каменным углем и нефтью, как ни обрезывали деревья и ни выгоняли всех животных и птиц, — весна была весною даже и в городе.