Неточные совпадения
О какой глупости ни
объявите, какую цену ни запросите, посетители явятся, и,
по обыкновению, толпой.
Обошедши все дорожки, осмотрев каждый кустик и цветок, мы вышли опять в аллею и потом в улицу, которая вела в поле и в сады. Мы пошли
по тропинке и потерялись в садах, ничем не огороженных, и рощах. Дорога поднималась заметно в гору. Наконец забрались в чащу одного сада и дошли до какой-то виллы. Мы вошли на террасу и, усталые, сели на каменные лавки. Из дома вышла мулатка,
объявила, что господ ее нет дома, и
по просьбе нашей принесла нам воды.
До 1846 г. колония была покойна, то есть войны не было; но это опять не значило, чтоб не было грабежей.
По мере того как кафры забывали о войне, они делались все смелее; опять поднялись жалобы с границ. Губернатор созвал главных мирных вождей на совещание о средствах к прекращению зла. Вожди, обнаружив неудовольствие на эти грабежи,
объявили, однако же, что они не в состоянии отвратить беспорядков. Тогда в марте 1846 г. открылась опять война.
Он,
по прибытии, созвал пленных кафрских вождей, обошелся с ними презрительно и сурово; одному из них, именно Макомо, велел стать на колени и
объявил, что отныне он, Герри Смит, главный и единственный начальник кафров.
В декабре 1850 г., за день до праздника Рождества Христова, кафры первые начали войну, заманив англичан в засаду, и после стычки,
по обыкновению, ушли в горы. Тогда началась не война, а наказание кафров, которых губернатор
объявил уже не врагами Англии, а бунтовщиками, так как они были великобританские подданные.
Я на родине ядовитых перцев, пряных кореньев, слонов, тигров, змей, в стране бритых и бородатых людей, из которых одни не ведают шапок, другие носят кучу ткани на голове: одни вечно гомозятся за работой, c молотом, с ломом, с иглой, с резцом; другие едва дают себе труд съесть горсть рису и переменить место в целый день; третьи,
объявив вражду всякому порядку и труду, на легких проа отважно рыщут
по морям и насильственно собирают дань с промышленных мореходцев.
Дня через три приехали опять гокейнсы, то есть один Баба и другой,
по обыкновению новый, смотреть фрегат. Они пожелали видеть адмирала,
объявив, что привезли ответ губернатора на письма от адмирала и из Петербурга. Баниосы передали, что его превосходительство «увидел письмо с удовольствием и хорошо понял» и что постарается все исполнить. Принять адмирала он, без позволения, не смеет, но что послал уже курьера в Едо и ответ надеется получить скоро.
Мы
объявили, что не умеем так сидеть; а вот не хочет ли губернатор сидеть по-нашему, на креслах?
Японцы приезжали от губернатора сказать, что он не может совсем снять лодок в проходе; это вчера, а сегодня, то есть 29-го,
объявили, что губернатор желал бы совсем закрыть проезд посредине, а открыть с боков, у берега, отведя
по одной лодке. Адмирал приказал сказать, что если это сделают, так он велит своим шлюпкам отвести насильно лодки, которые осмелятся заставить собою средний проход к корвету. Переводчики, увидев, что с ними не шутят, тотчас убрались и чаю не пили.
Все были в восторге, когда мы
объявили, что покидаем Нагасаки; только Кичибе был ни скучнее, ни веселее других. Он переводил вопросы и ответы, сам ничего не спрашивая и не интересуясь ничем. Он как-то сказал на вопрос Посьета, почему он не учится английскому языку, что жалеет, зачем выучился и по-голландски. «Отчего?» — «Я люблю, — говорит, — ничего не делать, лежать на боку».
Верно, у них есть готовый ответ, да,
по своей привычке, медлят
объявлять.
Адмирал предложил им некоторые условия и, подозревая, что они не упустят случая,
по обыкновению, промедлить,
объявил, что дает им сроку до вечера.
После восьми или десяти совещаний полномочные
объявили, что им пора ехать в Едо.
По некоторым вопросам они просили отсрочки, опираясь на то, что у них скончался государь, что новый сиогун очень молод и потому ему предстоит сначала показать в глазах народа уважение к старым законам, а не сразу нарушать их и уже впоследствии как будто уступить необходимости. Далее нужно ему, говорили они, собрать на совет всех своих удельных князей, а их шестьдесят человек.
К счастью, вышел какой-то молодой человек и
объявил по-английски, что это фунда, то есть отель и есть.
Однако нам
объявили, что мы скоро снимаемся с якоря, дня через четыре. «Да как же это? да что ж это так скоро?..» — говорил я, не зная, зачем бы я оставался долее в Луконии. Мы почти все видели; ехать дальше внутрь — надо употребить
по крайней мере неделю, да и здешнее начальство неохотно пускает туда. А все жаль было покидать Манилу!
Оппер-баниос Ойе-Саброски захохотал, частью от удовольствия, частью от глупости, опять увидя всех нас. Кичибе по-прежнему приседал, кряхтел и заливался истерическим смехом, передавая нам просьбу нагасакского губернатора не подъезжать на шлюпках к батареям. Он также, на вопрос наш, не имеет ли губернатор
объявить нам чего-нибудь от своего начальства, сказал, что «из Едо… ответа… nicht erhalten, не получено».
Но ему
объявили, что провизию мы желаем получать по-прежнему, то есть с платою, чрез голландцев, а если прямо от японцев, то не иначе как чтоб и они принимали каждый раз равноценные подарки.
Они назвали залив, где мы стояли,
по имени, также и все его берега, мысы, острова, деревни, сказали даже, что здесь родина их нынешнего короля; еще
объявили, что южнее от них, на день езды, есть место, мимо которого мы уже прошли, большое и торговое, куда свозятся товары в государстве.
Неточные совпадения
Пришла старуха старая, // Рябая, одноглазая, // И
объявила, кланяясь, // Что счастлива она: // Что у нее
по осени // Родилось реп до тысячи // На небольшой гряде. // — Такая репа крупная, // Такая репа вкусная, // А вся гряда — сажени три, // А впоперечь — аршин! — // Над бабой посмеялися, // А водки капли не дали: // «Ты дома выпей, старая, // Той репой закуси!»
А он все маршировал
по прямой линии, заложив руки за спину, и никому не
объявлял своей тайны.
Во время градоначальствования Фердыщенки Козырю посчастливилось еще больше благодаря влиянию ямщичихи Аленки, которая приходилась ему внучатной сестрой. В начале 1766 года он угадал голод и стал заблаговременно скупать хлеб.
По его наущению Фердыщенко поставил у всех застав полицейских, которые останавливали возы с хлебом и гнали их прямо на двор к скупщику. Там Козырь
объявлял, что платит за хлеб"
по такции", и ежели между продавцами возникали сомнения, то недоумевающих отправлял в часть.
Тут же, кстати, он доведался, что глуповцы,
по упущению, совсем отстали от употребления горчицы, а потому на первый раз ограничился тем, что
объявил это употребление обязательным; в наказание же за ослушание прибавил еще прованское масло. И в то же время положил в сердце своем: дотоле не класть оружия, доколе в городе останется хоть один недоумевающий.
— Я — твое внутреннее слово! я послана
объявить тебе свет Фавора, [Фаво́р —
по евангельскому преданию, священная гора.] которого ты ищешь, сам того не зная! — продолжала между тем незнакомка, — но не спрашивай, кто меня послал, потому что я и сама
объявить о сем не умею!