Неточные совпадения
Они, опираясь
на зонтики, повелительно смотрели
своими синими глазами
на море,
на корабли и
на воздымавшуюся над их
головами и поросшую виноградниками гору.
«Это не прежняя лошадь», — сказал я Вандику, который, в
своей голубой куртке, в шляпе с крепом, прямо и неподвижно, с
голыми руками, сидел
на козлах.
Желто-смуглое, старческое лицо имело форму треугольника, основанием кверху, и покрыто было крупными морщинами. Крошечный нос
на крошечном лице был совсем приплюснут; губы, нетолстые, неширокие, были как будто раздавлены. Он казался каким-то юродивым стариком, облысевшим, обеззубевшим, давно пережившим
свой век и выжившим из ума. Всего замечательнее была
голова: лысая, только покрытая редкими клочками шерсти, такими мелкими, что нельзя ухватиться за них двумя пальцами. «Как тебя зовут?» — спросил смотритель.
К обеду, то есть часов в пять, мы, запыленные, загорелые, небритые, остановились перед широким крыльцом «Welch’s hotel» в Капштате и застали в сенях толпу наших. Каролина была в
своей рамке, в
своем черном платье, которое было ей так к лицу, с сеточкой
на голове. Пошли расспросы, толки, новости с той и с другой стороны. Хозяйки встретили нас, как старых друзей.
Там высунулась из воды
голова буйвола; там бедный и давно не бритый китаец, под плетеной шляпой, тащит, обливаясь потом, ношу; там несколько их сидят около походной лавочки или в
своих магазинах,
на пятках, в кружок и уплетают двумя палочками вареный рис, держа чашку у самого рта, и время от времени достают из другой чашки, с темною жидкостью, этими же палочками необыкновенно ловко какие-то кусочки и едят.
Он вдруг снизошел с высоты
своего величия, как-то иначе стал сидеть, смотреть; потом склонил немного
голову на левую сторону и с умильной улыбкой, мягким, вкрадчивым голосом говорил тихо и долго.
Саброски повесил
голову совсем
на грудь; другой баниос, подслеповатый, громоздкий старик, с толстым лицом, смотрел осовелыми глазами
на все и по временам зевал; третий, маленький, совсем исчезал между ними, стараясь подделаться под мину и позу
своих соседей.
Тут цирюльник, с небольшим деревянным шкапчиком, где лежат инструменты его ремесла, раскинул
свою лавочку, поставил скамью, а
на ней расположился другой китаец и сладострастно жмурится, как кот, в то время как цирюльник бреет ему
голову, лицо, чистит уши, дергает волосы и т. п.
Она бросалась
на гроб, обнимала его руками, клала
на него
голову,
на минуту умолкала, потом со стоном начинала опять
свою плачевную песнь.
Моему рисовальному учителю, конечно, и в
голову не приходило, чтоб я показывал
свое искусство
на Ликейских островах.
Она тонка и гладка, как лист атласной почтовой бумаги, —
на голове не слыхать — и плотна, солнце не пропекает через нее; между тем ее ни
на ком не увидишь, кроме тагалов да ремесленников, потому что шляпы эти —
свое, туземное изделье и стоит всего доллар, много полтора.
По временам мы видим берег, вдоль которого идем к северу, потом опять туман скроет его. По ночам иногда слышится визг: кто говорит — сивучата пищат, кто — тюлени. Похоже
на последнее, если только тюлени могут пищать, похоже потому, что днем иногда они целыми стаями играют у фрегата, выставляя
свои головы, гоняясь точно взапуски между собою. Во всяком случае, это водяные, как и сигнальщик Феодоров полагает.
Нам подали шлюпки, и мы, с людьми и вещами, свезены были
на прибрежный песок и там оставлены, как совершенные Робинзоны. Что толку, что Сибирь не остров, что там есть города и цивилизация? да до них две, три или пять тысяч верст! Мы поглядывали то
на шкуну, то
на строения и не знали, куда преклонить
голову. Между тем к нам подошел какой-то штаб-офицер, спросил имена, сказал
свое и пригласил нас к себе ужинать, а завтра обедать. Это был начальник порта.
Грановский напоминает мне ряд задумчиво покойных проповедников-революционеров времен Реформации — не тех бурных, грозных, которые в «гневе своем чувствуют вполне свою жизнь», как Лютер, а тех ясных, кротких, которые так же просто надевали венок славы
на свою голову, как и терновый венок. Они невозмущаемо тихи, идут твердым шагом, но не топают; людей этих боятся судьи, им с ними неловко; их примирительная улыбка оставляет по себе угрызение совести у палачей.
Неточные совпадения
Призвали
на совет главного городового врача и предложили ему три вопроса: 1) могла ли градоначальникова
голова отделиться от градоначальникова туловища без кровоизлияния? 2) возможно ли допустить предположение, что градоначальник снял с плеч и опорожнил сам
свою собственную
голову?
Мало-помалу, несмотря
на протесты, идея эта до того окрепла в
голове ревнивого начальника, что он решился испытать
своих подчиненных и кликнул клич.
Тем не менее он все-таки сделал слабую попытку дать отпор. Завязалась борьба; но предводитель вошел уже в ярость и не помнил себя. Глаза его сверкали, брюхо сладострастно ныло. Он задыхался, стонал, называл градоначальника душкой, милкой и другими несвойственными этому сану именами; лизал его, нюхал и т. д. Наконец с неслыханным остервенением бросился предводитель
на свою жертву, отрезал ножом ломоть
головы и немедленно проглотил.
Выслушав показание Байбакова, помощник градоначальника сообразил, что ежели однажды допущено, чтобы в Глупове был городничий, имеющий вместо
головы простую укладку, то, стало быть, это так и следует. Поэтому он решился выжидать, но в то же время послал к Винтергальтеру понудительную телеграмму [Изумительно!! — Прим. издателя.] и, заперев градоначальниково тело
на ключ, устремил всю
свою деятельность
на успокоение общественного мнения.
С
своей стороны, я предвижу возможность подать следующую мысль: колет [Колет (франц.) — короткий мундир из белого сукна (в кирасирских полках).] из серебряного глазета, сзади страусовые перья, спереди панцирь из кованого золота, штаны глазетовые же и
на голове литого золота шишак, увенчанный перьями.