Неточные совпадения
Я писал вам, как мы, гонимые бурным ветром, дрожа от северного холода, пробежали мимо берегов Европы, как в первый раз пал
на нас у подошвы гор Мадеры ласковый луч солнца и, после угрюмого, серо-свинцового неба и такого же моря, заплескали голубые волны, засияли синие небеса, как мы жадно бросились к берегу погреться горячим дыханием
земли, как упивались за версту повеявшим с берега благоуханием цветов.
Зрители ходят по лестнице и останавливаются
на трех площадках, чтобы осмотреть всю
землю.
Нет, тонкими ароматами этой удивительной почвы, питающей северные деревья и цветы рядом с тропическими,
на каждом клочке
земли в несколько сажен, и не отравляющей воздуха никаким ядовитым дыханием жаркого пояса.
И это же солнце вызовет здесь жизнь из самого камня, когда тропический ливень хоть
на несколько часов напоит
землю.
Море уже отзывалось
землей, несло
на себе ее следы; бешено кидаясь
на берега, оно оставляет рыб, ракушки и уносит песок,
землю и прочее.
Английские губернаторы, сменившие голландских, окруженные большим блеском и более богатыми средствами, обнаружили и более влияния
на дикие племена, вступили в деятельные сношения с кафрами и, то переговорами, то оружием, вытеснили их из пределов колонии. По окончании неприязненных действий с дикими в 1819 г. англичане присоединили к колонии значительную часть
земли, которая составляет теперь одну из лучших ее провинций под именем Альбани.
Англичане, по примеру других своих колоний, освободили черных от рабства, несмотря
на то что это повело за собой вражду голландских фермеров и что земледелие много пострадало тогда, и страдает еще до сих пор, от уменьшения рук. До 30 000 черных невольников обработывали
землю, но сделать их добровольными земледельцами не удалось: они работают только для удовлетворения крайних своих потребностей и затем уже ничего не делают.
Здесь нужны люди, которые бы шли
на подвиг; или надо обмануть пришельцев, сказать, что клад зарыт в
земле, как сделал земледелец перед смертью с своими детьми, чтобы они изрыли ее всю.
Земли нет: все леса и сады, густые, как щетка. Деревья сошли с берега и теснятся в воду. За садами вдали видны высокие горы, но не обожженные и угрюмые, как в Африке, а все заросшие лесом. Направо явайский берег, налево, среди пролива, зеленый островок, а сзади,
на дальнем плане, синеет Суматра.
Начиная с Зондского пролива, мы все наслаждались такими ночами. Небо как книга здесь, которую не устанешь читать: она здесь открытее и яснее, как будто само небо ближе к
земле. Мы с бароном Крюднером подолгу стояли
на вахтенной скамье, любуясь по ночам звездами, ярко игравшей зарницей и особенно метеорами, которые, блестя бенгальскими огнями, нередко бороздили небо во всех направлениях.
Надо отдать справедливость здешним свиньям:
на взгляд они некрасивы, хуже наших: низенькие, вместо щетины с маленькою, редкою и мягкою шерстью, похожей
на пух, через которую сквозит жир; спина вогнута, а брюхо касается
земли.
Мы через рейд отправились в город, гоняясь по дороге с какой-то английской яхтой, которая ложилась то
на правый, то
на левый галс, грациозно описывая круги. Но и наши матросы молодцы: в белых рубашках, с синими каймами по воротникам, в белых же фуражках, с расстегнутой грудью, они при слове «Навались! дай ход!» разом вытягивали мускулистые руки, все шесть голов падали
на весла, и, как львы, дерущие когтями
землю, раздирали веслами упругую влагу.
Мы пошли вверх
на холм. Крюднер срубил капустное дерево, и мы съели впятером всю сердцевину из него. Дальше было круто идти. Я не пошел: нога не совсем была здорова, и я сел
на обрубке, среди бананов и таро, растущего в
земле, как морковь или репа. Прочитав, что сандвичане делают из него poп-poп, я спросил каначку, что это такое. Она тотчас повела меня в свою столовую и показала горшок с какою-то белою кашею, вроде тертого картофеля.
Наконец они решились, и мы толпой окружили их: это первые наши гости в Японии. Они с боязнью озирались вокруг и, положив руки
на колени, приседали и кланялись чуть не до
земли. Двое были одеты бедно:
на них была синяя верхняя кофта, с широкими рукавами, и халат, туго обтянутый вокруг поясницы и ног. Халат держался широким поясом. А еще? еще ничего; ни панталон, ничего…
Везде уступы, мыски или отставшие от берега, обросшие зеленью и деревьями глыбы
земли. Местами группы зелени и деревьев лепятся
на окраинах утесов, точно исполинские букеты цветов. Везде перспектива, картина, точно артистически обдуманная прихоть!
Сначала вошли
на палубу переводчики. «Оппер-баниосы», — говорили они почтительным шепотом, указывая
на лодки, а сами стали в ряд. Вскоре показались и вошли
на трап, потом
на палубу двое японцев, поблагообразнее и понаряднее прочих. Переводчики встретили их, положив руки
на колени и поклонившись почти до
земли. За ними вошло человек двадцать свиты.
Берег! берег! Наконец мы ступили
на японскую
землю. Мы вышли
на каменную пристань. Ну, берег не очень занимательный: хоть и не выходить!
Стоять перед старшим или перед гостем, по их обычаю, неучтиво: они, встречая гостя, сейчас опускаются
на пол, а сидя
на полу, как же можно иначе поклониться почтительно, как не до
земли?
Они находят выгоднее строить европейцам дворцы, копать
землю, не все для одного посева, как у себя в Китае, а работать
на судах, быть приказчиками и, наконец, торговать самим.
Почва, по природе, болотистая, а ни признака болота нет, нет также какого-нибудь недопаханного аршина
земли; одна гряда и борозда никак не шире и не уже другой. Самые домики, как ни бедны и ни грязны, но выстроены умно; все рассчитано в них; каждым уголком умеют пользоваться: все
на месте и все в возможном порядке.
Все это место похоже
на арену какого-нибудь цирка:
земля так же рыхла, вспаханная лошадиными копытами.
Перед высшим лицом японец быстро падает
на пол, садится
на пятки и поклонится в
землю.
Косматые и черные, как чертовки, женщины сидели
на полу
на пятках, под воткнутыми в
землю,
на длинных бамбуковых ручках, зонтиками, и продавали табак, пряники, какое-то белое тесто из бобов, которое тут же поджаривали
на жаровнях.
И. В. Фуругельм, которому не нравилось это провожанье, махнул им рукой, чтоб шли прочь: они в ту же минуту согнулись почти до
земли и оставались в этом положении, пока он перестал обращать
на них внимание, а потом опять шли за нами, прячась в кусты, а где кустов не было, следовали по дороге, и все издали.
Комы
земли и картофель так и летели по сторонам, а ликейцы, окружив их, смотрели внимательно
на работу.
Все здесь заросло, все зелень, все сад, как
на Яве; нет пустого клочка голой
земли.
Пропев, он обратился было к своим мирным занятиям, начал искать около себя
на полу, чего бы поклевать, и поскреб раза два
землю ногой.
«Это все и у нас увидишь каждый день в любой деревне, — сказал я барону, — только у нас, при таком побоище, обыкновенно баба побежит с кочергой или кучер с кнутом разнимать драку, или мальчишка бросит камешком». Вскоре белый петух упал
на одно крыло, вскочил, побежал, хромая, упал опять и наконец пополз по арене. Крыло волочилось по
земле, оставляя дорожку крови.
И природа наша так же: в палящем дне
на севере вы уже чувствуете удушливое дыхание
земли, предвещающее к ночи грозу, потоки дождя и перемену надолго.
Однако нужно было хоть раз съездить
на берег, ступить ногой
на корейскую
землю.
И горизонт уж не казался нам дальним и безбрежным, как, бывало,
на различных океанах, хотя дугообразная поверхность
земли и здесь закрывала даль и, кроме воды и неба, ничего не было видно.
«Отдай якорь!» — раздалось для нас в последний раз, и сердце замерло и от радости, что ступаешь
на твердую
землю, чтоб уже с нею не расставаться, и от сожаления, что прощаешься с морем, чтобы к нему не возвращаться более.
На носу была набросана
земля и постоянно горел огонь.
«Это отчего?» — «От ветра: там при пятнадцати градусах да ветер, так и нехорошо; а здесь в сорок ничто не шелохнется: ни движения, ни звука в воздухе; над
землей лежит густая мгла; солнце кровавое, без лучей, покажется часа
на четыре, не разгонит тумана и скроется».
Не раз содрогнешься, глядя
на дикие громады гор без растительности, с ледяными вершинами, с лежащим во все лето снегом во впадинах, или
на эти леса, которые растут тесно, как тростник, деревья жмутся друг к другу, высасывают из
земли скудные соки и падают сами от избытка сил и недостатка почвы.
Он много рассказывал любопытного о них. Он обласкал одного чукчу, посадил его с собой обедать, и тот потом не отходил от него ни
на шаг, служил ему проводником, просиживал над ним ночью, не смыкая глаз и охраняя его сон, и расстался с ним только
на границе чукотской
земли. Поступите с ним грубо, постращайте его — и во сколько лет потом не изгладите впечатления!