Неточные совпадения
Я думал, судя по прежним слухам, что слово «
чай» у моряков
есть только аллегория, под которою надо разуметь пунш, и ожидал, что когда офицеры соберутся к столу, то начнется авральная работа за пуншем, загорится живой разговор, а с ним и носы, потом кончится дело объяснениями в дружбе, даже объятиями, — словом, исполнится вся программа оргии.
Обедали,
пили чай, разговаривали, читали, заучили картину обоих берегов наизусть, и все-таки времени оставалось много.
Он просыпается по будильнику. Умывшись посредством машинки и надев вымытое паром белье, он садится к столу, кладет ноги в назначенный для того ящик, обитый мехом, и готовит себе, с помощью пара же, в три секунды бифштекс или котлету и запивает
чаем, потом принимается за газету. Это тоже удобство — одолеть лист «Times» или «Herald»: иначе он
будет глух и нем целый день.
К
чаю уже надо
было положить на стол рейки, то
есть поперечные дощечки ребром, а то чашки, блюдечки, хлеб и прочее ползло то в одну, то в другую сторону.
«Что же вы
чай нейдете
пить?» — сказал он.
Встанешь утром, никуда не спеша, с полным равновесием в силах души, с отличным здоровьем, с свежей головой и аппетитом, выльешь на себя несколько ведер воды прямо из океана и гуляешь,
пьешь чай, потом сядешь за работу.
Говорят, это смесь черного и зеленого
чаев; но это еще не причина, чтоб он
был так дурен; прибавьте, что к
чаю подали вместо сахару песок, сахарный конечно, но все-таки песок, от которого мутный
чай стал еще мутнее.
Они после обеда просили м-с Вельч и Каролину
пить чай en famille, вместе, как это делается у нас, в России.
«Вы, что ли, просили старуху Вельч и Каролину
чай пить вместе…» — «Нет, не я, а Посьет, — сказал он, — а что?» — «Да
чай готов, и Каролина ждет…» Я хотел обратиться к Посьету, чтоб убедить его идти, но его уже не
было.
Что у него ни спрашивали или что ни приказывали ему, он прежде всего отвечал смехом и обнаруживал ряд чистейших зубов. Этот смех в привычке негров. «Что ж,
будем ужинать, что ли?» — заметил кто-то. «Да я уж заказал», — отвечал барон. «Уже? — заметил Вейрих. — Что ж вы заказали?» — «Так, немного, безделицу: баранины, ветчины, курицу,
чай, масла, хлеб и сыр».
Все
были дома, сидели около круглого стола и
пили микстуру с песком, то
есть чай с сахаром.
Это пародия на то, что мы
пьем у себя под именем
чая.
Алиса принесла нам
чаю, потом мы пошли еще в столовую опять
пить чай с аккомпанементом котлет, рыбы, дичи и фруктов.
Несколько человек ощупью пошли по опушке леса, а другие, в том числе и я, предпочли идти к китайцу
пить чай.
Мои товарищи вздумали все-таки идти гулять; я
было пошел с ними, но как надо
было идти ощупью, то мне скоро надоело это, и я вернулся на балкон допивать
чай.
Некоторым нужно
было что-то купить, и мы велели везти себя в европейский магазин; но собственно европейских магазинов нет: европейцы ведут оптовую торговлю, привозят и увозят грузы, а розничная торговля вся в руках китайцев. Лавка
была большая, в две комнаты: и чего-чего в ней не
было! Полотна, шелковые материи, сигары, духи, мыло, помада, наконец, китайские резные вещи,
чай и т. п.
«Ах! — слышатся восклицания, — скоро ли вырвемся отсюда!»
Пить хочется — а чего? вода теплая, отзывается
чаем.
Кстати о кокосах. Недолго они нравились нам. Если их сорвать с дерева, еще зеленые, и тотчас
пить, то сок прохладен; но когда орех полежит несколько дней, молоко согревается и густеет. В зрелом орехе оно образует внутри скорлупы твердую оболочку, как ядро наших простых орехов. Мы делали из ядра молоко, как из миндаля: оно жирно и приторно; так
пить нельзя; с
чаем и кофе хорошо, как замена сливок.
Сегодня с утра движение и сборы на фрегате: затеяли свезти на берег команду. Офицеры тоже захотели провести там день, обедать и
пить чай. «Где же это они
будут обедать? — думал я, — ведь там ни стульев, ни столов», и не знал, ехать или нет; но и оставаться почти одному на фрегате тоже невесело.
Вечером зажгли огни под деревьями; матросы группами теснились около них; в палатке
пили чай, оттуда слышались пение, крики. В песчаный берег яростно бил бурун: иногда подойдешь близко, заговоришься, вал хлестнет по ногам и бахромой рассыплется по песку. Вдали светлел от луны океан, точно ртуть, а в заливе, между скал, лежал густой мрак.
Многие из нас и
чаю не
пили, не ужинали: все смотрели на берега и на их отражения в воде, на иллюминацию, на лодки, толкуя, предсказывая успех или неуспех дела, догадываясь о характере этого народа.
По-японски их зовут гокейнсы. Они старшие в городе, после губернатора и секретарей его, лица. Их повели на ют, куда принесли стулья; гокейнсы сели, а прочие отказались сесть, почтительно указывая на них. Подали
чай, конфект, сухарей и сладких пирожков. Они
выпили чай, покурили, отведали конфект и по одной завернули в свои бумажки, чтоб взять с собой; даже спрятали за пазуху по кусочку хлеба и сухаря. Наливку
пили с удовольствием.
То наши поедут на корвет, то с корвета приедут к нам — обедать,
пить чай.
От шести до семи с половиной встают и офицеры и идут к поднятию флага, потом
пьют чай, потом — кто куда.
«Ну хорошо, скажите им, — приказал объявить адмирал, узнав, зачем они приехали, — что, пожалуй, они могут подать
чай, так как это их обычай; но чтоб о завтраке и помину не
было».
Вдруг из дверей явились, один за другим, двенадцать слуг, по числу гостей; каждый нес обеими руками чашку с
чаем, но без блюдечка. Подойдя к гостю, слуга ловко падал на колени, кланялся, ставил чашку на пол, за неимением столов и никакой мебели в комнатах, вставал, кланялся и уходил. Ужасно неловко
было тянуться со стула к полу в нашем платье. Я протягивал то одну, то другую руку и насилу достал.
Чай отличный, как желтый китайский. Он густ, крепок и ароматен, только без сахару.
Японцы приезжали от губернатора сказать, что он не может совсем снять лодок в проходе; это вчера, а сегодня, то
есть 29-го, объявили, что губернатор желал бы совсем закрыть проезд посредине, а открыть с боков, у берега, отведя по одной лодке. Адмирал приказал сказать, что если это сделают, так он велит своим шлюпкам отвести насильно лодки, которые осмелятся заставить собою средний проход к корвету. Переводчики, увидев, что с ними не шутят, тотчас убрались и
чаю не
пили.
Адмирал поблагодарил, когда они кончили, и позвал офицеров
пить чай.
Маленьких певчих
напоили тоже
чаем.
Наши, однако, не унывают, ездят на скалы гулять. Вчера даже с корвета поехали на берег
пить чай на траве, как, бывало, в России, в березовой роще. Только они взяли с собой туда дров и воды: там нету. Не правда ли,
есть маленькая натяжка в этом сельском удовольствии?
Кто начинает только завтракать, кто
пьет чай; а этот, ожидая, когда удастся, за толпой, подойти к столу и взять чего-нибудь посущественнее, сосет пока попавшийся под руку апельсин; а кто-нибудь обогнал всех и эгоистически курит сигару.
Шкипер сошел вниз
пить чай и рассказывал о своей шкуне, откуда она, где она
была.
«Не может
быть: отчего же он такой черный?» Попробовал — в самом деле та же микстура, которую я, под видом
чая, принимал в Лондоне, потом в Капштате.
Здесь
есть всякий
чай, какой только родится в Китае.
Англичане хорошим
чаем, да просто
чаем (у них он один), называют особый сорт грубого черного или смесь его с зеленым, смесь очень наркотическую, которая дает себя чувствовать потребителю, язвит язык и небо во рту, как почти все, что англичане
едят и
пьют.
И от
чая требуют того же, чего от индийских сой и перцев, то
есть чего-то вроде яда.
Они клевещут еще на нас, что мы
пьем не
чай, а какие-то цветы, вроде жасминов.
Англичане
пьют свой черный
чай и знать не хотят, что
чай имеет свои белые цветы.
У нас употребление
чая составляет самостоятельную, необходимую потребность; у англичан, напротив, побочную, дополнение завтрака, почти как пищеварительную приправу; оттого им все равно, похож ли
чай на портер, на черепаший суп, лишь бы
был черен, густ, щипал язык и не походил ни на какой другой
чай.
Американцы
пьют один зеленый
чай, без всякой примеси.
Мы удивляемся этому варварскому вкусу, а англичане смеются, что мы
пьем, под названием
чая, какой-то приторный напиток.
Китайцы сами, я видел,
пьют простой, грубый
чай, то
есть простые китайцы, народ, а в Пекине, как мне сказывал отец Аввакум, порядочные люди
пьют только желтый
чай, разумеется без сахару.
Но я — русский человек и принадлежу к огромному числу потребителей, населяющих пространство от Кяхты до Финского залива, — я за пекое:
будем пить не с цветами, а цветочный
чай и подождем, пока англичане выработают свое чутье и вкус до способности наслаждаться
чаем pekoe flower, и притом заваривать, а не варить его, по своему обыкновению, как капусту.
Из маленьких синих чашек, без ручек,
пьют чай, но не прикусывает широкоплечий ямщик по крошечке сахар, как у нас: сахару нет и не употребляют его с
чаем.
В шесть часов мы
были уже дома и сели за третий обед — с
чаем. Отличительным признаком этого обеда или «ужина», как упрямо называл его отец Аввакум,
было отсутствие супа и присутствие сосисок с перцем, или, лучше, перца с сосисками, — так
было его много положено.
Чай тоже, кажется, с перцем.
Есть мы, однако ж, не могли: только шкиперские желудки флегматически поглощали мяса через три часа после обеда.
Шанхай сам по себе ничтожное место по народонаселению; в нем всего (
было до осады) до трехсот тысяч жителей: это мало для китайского города, но он служил торговым предместьем этим городам и особенно провинциям, где родится лучший шелк и
чай — две самые важные статьи, которыми пока расплачивается Китай за бумажные, шерстяные и другие европейские и американские изделия.
Да, я забыл сказать, что за полчаса до назначенного времени приехал, как и в первый раз, старший после губернатора в городе чиновник сказать, что полномочные ожидают нас. За ним, по японскому обычаю, тянулся целый хвост баниосов и прочего всякого чина. Чиновник
выпил чашку
чаю, две рюмки cherry brandy (вишневой наливки) и уехал.
Нас попросили отдохнуть и
выпить чашку
чаю в ожидании, пока
будет готов обед. Ну, слава Богу! мы среди живых людей: здесь
едят. Японский обед! С какой жадностью читал я, бывало, описание чужих обедов, то
есть чужих народов, вникал во все мелочи, говорил, помните, и вам, как бы желал пообедать у китайцев, у японцев! И вот и эта мечта моя исполнилась. Я pique-assiette [блюдолиз, прихлебатель — фр.] от Лондона до Едо. Что
будет, как подадут, как сядут — все это занимало нас.
В «отдыхальне» подали
чай, на который просили обратить особенное внимание. Это толченый
чай самого высокого сорта: он родился на одной горе, о которой подробно говорит Кемпфер. Часть этого
чая идет собственно для употребления двора сиогуна и микадо, а часть, пониже сорт, для высших лиц. Его толкут в порошок, кладут в чашку с кипятком — и
чай готов.
Чай превосходный, крепкий и ароматический, но нам он показался не совсем вкусен, потому что
был без сахара. Мы, однако ж, превознесли его до небес.
После
чая подали трубки и табак, потом конфекты, опять в таких же чрезвычайно гладко обтесанных сосновых ящиках, у которых даже углы
были не составные, а цельные.