Неточные совпадения
Гончарова.], поэт, — хочу в Бразилию, в Индию, хочу туда, где солнце из камня вызывает жизнь и тут же рядом превращает в камень все, чего коснется своим огнем; где человек,
как праотец
наш, рвет несеяный плод, где рыщет лев, пресмыкается змей, где царствует вечное
лето, — туда, в светлые чертоги Божьего мира, где природа,
как баядерка, дышит сладострастием, где душно, страшно и обаятельно жить, где обессиленная фантазия немеет перед готовым созданием, где глаза не устанут смотреть, а сердце биться».
Вот я думал бежать от русской зимы и прожить два
лета, а приходится, кажется, испытать четыре осени: русскую, которую уже пережил, английскую переживаю, в тропики придем в тамошнюю осень. А бестолочь
какая: празднуешь два Рождества, русское и английское, два Новые
года, два Крещенья. В английское Рождество была крайняя нужда в работе — своих рук недоставало: англичане и слышать не хотят о работе в праздник. В
наше Рождество англичане пришли, да совестно было заставлять работать своих.
Как ни привыкаешь к противоположностям здешнего климата с
нашим и к путанице во временах
года, а иногда невольно поразишься мыслью, что теперь январь, что вы кутаетесь там в меха, а мы напрасно ищем в воде отрады.
Тот же
лет, те же манеры, и так же копается,
как наш, во всякой дряни, разбросанной по дороге.
Вот вы видите,
как теперь жарко; представьте, что в Индии такая зима; про
лето нечего и говорить; а
наши, в этот жар, с раннего утра отправятся на охоту: чем, вы думаете, они подкрепят себя перед отъездом?
Наконец мне стало легче, и я поехал в Сингапур с несколькими спутниками. Здесь есть громкое коммерческое имя Вампоа. В Кантоне так называется бухта или верфь; оттуда ли родом сингапурский купец — не знаю, только и его зовут Вампоа. Он уж
лет двадцать
как выехал из Китая и поселился здесь. Он не может воротиться домой, не заплатив… взятки. Да едва ли теперь есть у него и охота к тому. У него богатые магазины, домы и великолепная вилла; у него
наши запасались всем; к нему же в лавку отправились и мы.
Побольше остров называется Пиль, а порт,
как я сказал, Ллойд. Острова Бонин-Cима стали известны с 1829
года. Из путешественников здесь были: Бичи, из
наших капитан Литке и, кажется, недавно Вонлярлярский, кроме того, многие неизвестные свету англичане и американцы. Теперь сюда беспрестанно заходят китоловные суда разных наций, всего более американские. Бонин-Cима по-китайски или по-японски значит Безлюдные острова.
От островов Бонинсима до Японии — не путешествие, а прогулка, особенно в августе: это лучшее время
года в тех местах. Небо и море спорят друг с другом, кто лучше, кто тише, кто синее, — словом, кто более понравится путешественнику. Мы в пять дней прошли 850 миль.
Наше судно,
как старшее, давало сигналы другим трем и одно из них вело на буксире. Таща его на двух канатах, мы могли видеться с бывшими там товарищами; иногда перемолвим и слово, написанное на большой доске складными буквами.
Но скучно и жарко: бесконечное
наше лето, начавшееся с января, у берегов Мадеры, тянется до сих пор,
как кошмар.
Вспомните
наши ясно-прохладные осенние дни, когда, где-нибудь в роще или длинной аллее сада, гуляешь по устланным увядшими листьями дорожкам; когда в тени так свежо, а чуть выйдешь на солнышко, вдруг осветит и огреет оно,
как летом, даже станет жарко; но лишь распахнешься, от севера понесется такой пронзительный и приятный ветерок, что надо закрыться.
Вообще зима как-то не к лицу здешним местам,
как не к лицу
нашей родине
лето. Небо голубое, с тропическим колоритом, так и млеет над головой; зелень свежа; многие цветы ни за что не соглашаются завянуть. И всего продолжается холод один какой-нибудь месяц, много — шесть недель. Зима не успевает воцариться и, ничего не сделав, уходит.
Дорога пошла в гору. Жарко. Мы сняли пальто:
наши узкие костюмы, из сукна и других плотных материй, просто невозможны в этих климатах. Каков жар должен быть
летом! Хорошо еще, что ветер с моря приносит со всех сторон постоянно прохладу! А всего в 26-м градусе широты лежат эти благословенные острова.
Как не взять их под покровительство? Люди Соединенных Штатов совершенно правы, с своей стороны.
«Или они под паром, эти поля, — думал я, глядя на пустые, большие пространства, — здешняя почва так же ли нуждается в отдыхе,
как и
наши северные нивы, или это нерадение, лень?» Некого было спросить; с нами ехал К. И. Лосев, хороший агроном и практический хозяин, много
лет заведывавший большим имением в России, но знания его останавливались на пшенице, клевере и далее не шли.
Завтра снимаемся с якоря и идем на неделю в Нагасаки, а потом, мимо корейского берега, к Сахалину и далее, в
наши владения. Теперь рано туда: там еще льды. Здесь даже, на южном корейском берегу, под 34-м градусом ‹северной› широты, так холодно,
как у нас в это время в Петербурге, тогда
как в этой же широте на западе, на Мадере например, в январе прошлого
года было жарко. На то восток.
Одних унесла могила: между прочим, архимандрита Аввакума. Этот скромный ученый, почтенный человек ездил потом с графом Путятиным в Китай, для заключения Тсянзинского трактата, и по возвращении продолжал оказывать пользу по сношениям с китайцами, по знакомству с ними и с их языком, так
как он прежде прожил в Пекине
лет пятнадцать при
нашей миссии. Он жил в Александро-Невской лавре и скончался там
лет восемь или десять тому назад.
Неточные совпадения
Молчать! уж лучше слушайте, // К чему я речь веду: // Тот Оболдуй, потешивший // Зверями государыню, // Был корень роду
нашему, // А было то,
как сказано, // С залишком двести
лет.
Простаков. Странное дело, братец,
как родня на родню походить может. Митрофанушка
наш весь в дядю. И он до свиней сызмала такой же охотник,
как и ты.
Как был еще трех
лет, так, бывало, увидя свинку, задрожит от радости.
Простаков. От которого она и на тот свет пошла. Дядюшка ее, господин Стародум, поехал в Сибирь; а
как несколько уже
лет не было о нем ни слуху, ни вести, то мы и считаем его покойником. Мы, видя, что она осталась одна, взяли ее в
нашу деревеньку и надзираем над ее имением,
как над своим.
В прошлом
году, зимой — не помню,
какого числа и месяца, — быв разбужен в ночи, отправился я, в сопровождении полицейского десятского, к градоначальнику
нашему, Дементию Варламовичу, и, пришед, застал его сидящим и головою то в ту, то в другую сторону мерно помавающим.
― Ну,
как же! Ну, князь Чеченский, известный. Ну, всё равно. Вот он всегда на бильярде играет. Он еще
года три тому назад не был в шлюпиках и храбрился. И сам других шлюпиками называл. Только приезжает он раз, а швейцар
наш… ты знаешь, Василий? Ну, этот толстый. Он бонмотист большой. Вот и спрашивает князь Чеченский у него: «ну что, Василий, кто да кто приехал? А шлюпики есть?» А он ему говорит: «вы третий». Да, брат, так-то!