Неточные совпадения
Небо и море серые. А ведь это уж испанское небо! Мы были в 30-х градусах ‹северной› широты. Мы так были заняты, что и не
заметили, как миновали Францию, а теперь огибали Испанию и Португалию. Я, от нечего делать, любил уноситься мысленно
на берега, мимо которых мы шли и которых не видали.
Здесь также нет пристани, как и
на Мадере, шлюпка не подходит к
берегу, а остается
на песчаной
мели, шагов за пятнадцать до сухого места.
Хотя наш плавучий мир довольно велик, средств незаметно проводить время было у нас много, но все плавать да плавать! Сорок дней с лишком не видали мы
берега. Самые бывалые и терпеливые из нас с гримасой смотрели
на море, думая про себя: скоро ли что-нибудь другое? Друг
на друга почти не глядели, перестали заниматься, читать. Всякий знал, что подадут к обеду, в котором часу тот или другой ляжет спать, даже нехотя
заметишь, у кого сапог разорвался или панталоны выпачкались в смоле.
Мы часа два наслаждались волшебным вечером и неохотно, медленно, почти ощупью, пошли к
берегу. Был отлив, и шлюпки наши очутились
на мели. Мы долго шли по плотине и, не спуская глаз с чудесного
берега, долго плыли по рейду.
Прошло дня два: в это время дано было знать японцам, что нам нужно место
на берегу и провизия. Провизии они прислали небольшое количество в подарок, а о месте объявили, что не
смеют дать его без разрешения из Едо.
Мы с любопытством смотрели
на все: я искал глазами Китая, и шкипер искал кого-то с нами вместе. «
Берег очень близко, не пора ли поворачивать?» — с живостью кто-то сказал из наших. Шкипер схватился за руль, крикнул — мы быстро нагнулись, паруса перенесли
на другую сторону, но шкуна не поворачивала; ветер ударил сильно — она все стоит: мы были
на мели. «Отдай шкоты!» — закричали офицеры нашим матросам. Отдали, и шкуна, располагавшая лечь
на бок, выпрямилась, но с
мели уже не сходила.
Вообще весь рейд усеян
мелями и рифами. Беда входить
на него без хороших карт! а тут одна только карта и есть порядочная — Бичи. Через час катер наш, чуть-чуть задевая килем за каменья обмелевшей при отливе пристани, уперся в глинистый
берег. Мы выскочили из шлюпки и очутились — в саду не в саду и не в лесу, а в каком-то парке, под непроницаемым сводом отчасти знакомых и отчасти незнакомых деревьев и кустов. Из наших северных знакомцев было тут немного сосен, а то все новое, у нас невиданное.
Другой переводчик, Эйноске, был в Едо и возился там «с людьми Соединенных Штатов». Мы узнали, что эти «люди» ведут переговоры мирно; что их точно так же провожают в прогулках лодки и не пускают
на берег и т. п. Еще узнали, что у них один пароход приткнулся к
мели и начал было погружаться
на рейде; люди уже бросились
на японские лодки, но пробитое отверстие успели заткнуть. Американцы в Едо не были, а только в его заливе, который мелководен, и
на судах к столице верст за тридцать подойти нельзя.
Нечего делать, пришлось остановиться здесь, благо в дровах не было недостатка. Море выбросило на берег много плавника, а солнце и ветер позаботились его просушить. Одно только было нехорошо: в лагуне вода имела солоноватый вкус и неприятный запах. По пути я
заметил на берегу моря каких-то куликов. Вместе с ними все время летал большой улит. Он имел белое брюшко, серовато-бурую с крапинками спину и темный клюв.
Неточные совпадения
Двести челнов спущены были в Днепр, и Малая Азия видела их, с бритыми головами и длинными чубами, предававшими
мечу и огню цветущие
берега ее; видела чалмы своих магометанских обитателей раскиданными, подобно ее бесчисленным цветам,
на смоченных кровию полях и плававшими у
берегов.
Так же, казалось, он не
замечал и того, что в трактире или
на берегу, среди лодок, рыбаки умолкали в его присутствии, отходя в сторону, как от зачумленного.
— «Лети-ка, Летика», — сказал я себе, — быстро заговорил он, — когда я с кабельного
мола увидел, как танцуют вокруг брашпиля наши ребята, поплевывая в ладони. У меня глаз, как у орла. И я полетел; я так дышал
на лодочника, что человек вспотел от волнения. Капитан, вы хотели оставить меня
на берегу?
Лонгрен выходил
на мостик, настланный по длинным рядам свай, где,
на самом конце этого дощатого
мола, подолгу курил раздуваемую ветром трубку, смотря, как обнаженное у
берегов дно дымилось седой пеной, еле поспевающей за валами, грохочущий бег которых к черному, штормовому горизонту наполнял пространство стадами фантастических гривастых существ, несущихся в разнузданном свирепом отчаянии к далекому утешению.
Волга задумчиво текла в
берегах, заросшая островами, кустами, покрытая
мелями. Вдали желтели песчаные бока гор, а
на них синел лес; кое-где белел парус, да чайки, плавно махая крыльями, опускаясь
на воду, едва касались ее и кругами поднимались опять вверх, а над садами высоко и медленно плавал коршун.