Неточные совпадения
Я
был один в этом океане и нетерпеливо
ждал другого дня, когда Лондон выйдет из ненормального положения и заживет своею обычною жизнью.
Курица
была поймана и возвращена на свое место. Вскоре мы вытянулись на рейд, стоим здесь и
ждем погоды.
Я
ждал, не
будет ли бури, тех стремительных ветров, которые наводят ужас на стоящие на рейде суда; но жители капштатские говорят, что этого не бывает.
«Вы, что ли, просили старуху Вельч и Каролину чай
пить вместе…» — «Нет, не я, а Посьет, — сказал он, — а что?» — «Да чай готов, и Каролина
ждет…» Я хотел обратиться к Посьету, чтоб убедить его идти, но его уже не
было.
Наконец, европеец старается склонить черного к добру мирными средствами: он протягивает ему руку, дарит плуг, топор, гвоздь — все, что полезно тому; черный, истратив жизненные припасы и военные снаряды, пожимает протянутую руку, приносит за плуг и топор слоновых клыков, звериных шкур и
ждет случая угнать скот, перерезать врагов своих, а после этой трагической развязки удаляется в глубину страны — до новой комедии, то
есть до заключения мира.
Мы проехали через продолбленный насквозь и лежащий на самой дороге утес, потом завернули за скалу и
ждали, что там
будет: мы очутились над бездной, глубже и страшнее всех, которые миновали.
Мы тряслись по плохой дороге рысью, за нами трясся мальчишка-готтентот, Зеленый заливался и
пел: «Разве
ждешь ты? да кого же? не солдата ли певца?» Мы с бароном симпатизировали каждому живописному рву, группе деревьев, руслу иссохшей речки и наслаждались молча.
Я так и
ждал, что старуха скажет: «Праздники
были, нельзя», но вспомнил, что у протестантов их почти нет.
Другой, также от нечего делать, пророчит: «Завтра
будет перемена, ветер: горизонт облачен». Всем до того хочется дальше, что уверуют и
ждут — опять ничего. Однажды вдруг мы порадовались
было: фрегат пошел восемь узлов, то
есть четырнадцать верст в час; я слышал это из каюты и спросил проходившего мимо Посьета...
Нам здесь все еще
было ново, и мы с нетерпением
ждали, что это такое.
Им сказано, что бумага к вечеру
будет готова и чтоб они приехали за ней; но они объявили, что лучше
подождут.
В 10-м часу приехали, сначала оппер-баниосы, потом и секретари. Мне и К. Н. Посьету поручено
было их встретить на шканцах и проводить к адмиралу. Около фрегата собралось более ста японских лодок с голым народонаселением. Славно: пестроты нет, все в одном и том же костюме, с большим вкусом! Мы с Посьетом
ждали у грот-мачты, скоро ли появятся гости и что за секретари в Японии, похожи ли на наших?
Ждем судов наших и начинаем тревожиться. Ну, пусть транспорт медлит за противным NO муссоном, лавируя миль по двадцати в сутки, а шкуна? Вот уж два месяца, как ушла; а ей сказано, чтоб долее семи недель не
быть. Делают разные предположения.
Но я — русский человек и принадлежу к огромному числу потребителей, населяющих пространство от Кяхты до Финского залива, — я за пекое:
будем пить не с цветами, а цветочный чай и
подождем, пока англичане выработают свое чутье и вкус до способности наслаждаться чаем pekoe flower, и притом заваривать, а не варить его, по своему обыкновению, как капусту.
Бог знает, когда бы кончился этот разговор, если б баниосам не подали наливки и не повторили вопрос: тут ли полномочные? Они объявили, что полномочных нет и что они
будут не чрез три дня, как ошибкой сказали нам утром, а чрез пять, и притом эти пять дней надо считать с 8-го или 9-го декабря… Им не дали договорить. «Если в субботу, — сказано им (а это
было в среду), — они не приедут, то мы уйдем». Они стали торговаться, упрашивать
подождать только до их приезда, «а там делайте, как хотите», — прибавили они.
Очевидно, что губернатору велено удержать нас, и он
ждал высших лиц, чтобы сложить с себя ответственность во всем, что бы мы ни предприняли. Впрочем, положительно сказать ничего нельзя: может
быть, полномочные и действительно тут — как добраться до истины? все средства к обману на их стороне. Они могут сказать нам, что один какой-нибудь полномочный заболел в дороге и что трое не могут начать дела без него и т. п., — поверить их невозможно.
На это приказано отвечать, что если губернатор поручится, что в четверг назначено
будет свидание, тогда мы
подождем, в противном случае уйдем в Едо.
Люди стали по реям и проводили нас, по-прежнему, троекратным «ура»; разноцветные флаги опять в одно мгновение развязались и пали на снасти, как внезапно брошенная сверху куча цветов. Музыка заиграла народный гимн. Впечатление
было все то же, что и в первый раз. Я
ждал с нетерпением салюта: это
была новость. Мне хотелось видеть, что японцы?
Им подавали больше рыбы, но переводчик сказал, что они
ждут мяса, которое
едят, как редкость.
Мы въехали в город с другой стороны; там уж кое-где зажигали фонари: начинались сумерки. Китайские лавки сияли цветными огнями. В полумраке двигалась по тротуарам толпа гуляющих; по мостовой мчались коляски. Мы опять через мост поехали к крепости, но на мосту
была такая теснота от экипажей, такая толкотня между пешеходами, что я
ждал минут пять в линии колясок, пока можно
было проехать. Наконец мы высвободились из толпы и мимо крепостной стены приехали на гласис и вмешались в ряды экипажей.
Мы спросили Абелло и Кармена: он сказал, что они уже должны
быть на службе, в администрации сборов, и послал за ними тагала, а нас попросил войти вверх, в комнаты, и
подождать минуту.
Вчера, 17-го, какая встреча: обедаем; говорят, шкуна какая-то видна. Велено поднять флаг и выпалить из пушки. Она подняла наш флаг. Браво! Шкуна «Восток» идет к нам с вестями из Европы, с письмами… Все ожило. Через час мы читали газеты, знали все, что случилось в Европе по март. Пошли толки, рассуждения, ожидания. Нашим судам велено идти к русским берегам. Что-то
будет? Скорей бы добраться: всего двести пятьдесят миль осталось до места, где предположено
ждать дальнейших приказаний.
Мне так хотелось перестать поскорее путешествовать, что я не съехал с нашими в качестве путешественника на берег в Петровском зимовье и нетерпеливо
ждал, когда они воротятся, чтоб перебежать Охотское море, ступить наконец на берег твердой ногой и
быть дома.
Видели мы по лесу опять множество бурундучков, опять quasi-соболя,
ждали увидеть медведя, но не видали, видели только, как якут на станции, ведя лошадей на кормовище в лес, вооружился против «могущего встретиться» медведя ружьем, которое
было в таком виде, в каком только первый раз выдумал его человек.
Вчера мы пробыли одиннадцать часов в седлах, а с остановками — двенадцать с половиною. Дорога от Челасина шла
было хороша, нельзя лучше, даже без камней, но верстах в четырнадцати или пятнадцати вдруг мы въехали в заросшие лесом болота. Лес част, как волосы на голове, болота топки, лошади вязли по брюхо и не знали, что делать, а мы, всадники, еще меньше. Переезжая болото, только и
ждешь с беспокойством, которой ногой оступится лошадь.
Мы отлично уснули и отдохнули. Можно бы ехать и ночью, но не
было готового хлеба, надо
ждать до утра, иначе нам, в числе семи человек, трудно
будет продовольствоваться по станциям на берегах Маи. Теперь предстоит ехать шестьсот верст рекой, а потом опять сто восемьдесят верст верхом по болотам.
Есть и почтовые тарантасы, но все предпочитают ехать верхом по этой дороге, а потом до Якутска на колесах, всего тысячу верст. Всего!
Я с удовольствием наблюдал за ними обоими, прячась в тени своего угла. Вдруг отворилась дверь и вошел якут с дымящеюся кастрюлей, которую поставил перед стариком. Оказалось, что смотритель
ждал не нашего ужина. В то же мгновение Тимофей с торжественной радостью поставил передо мной рябчика. Об угощении и помину не
было.
Конечно, долго еще
ждать, когда мы
будем носить сукна якутских фабрик; но этого и не нужно пока.
Может
быть, пришлось бы, по неимению известий о неприятеле, оставаться праздно в каком-нибудь нейтральном порте, например в Сан-Франциско, и там
ждать исхода войны.
Неточные совпадения
Как молод
был,
ждал лучшего, // Да вечно так случалося, // Что лучшее кончалося // Ничем или бедой.
— Не то еще услышите, // Как до утра пробудете: // Отсюда версты три //
Есть дьякон… тоже с голосом… // Так вот они затеяли // По-своему здороваться // На утренней заре. // На башню как подымется // Да рявкнет наш: «Здо-ро-во ли // Жи-вешь, о-тец И-пат?» // Так стекла затрещат! // А тот ему, оттуда-то: // — Здо-ро-во, наш со-ло-ву-шко! //
Жду вод-ку
пить! — «И-ду!..» // «Иду»-то это в воздухе // Час целый откликается… // Такие жеребцы!..
Софья (одна, глядя на часы). Дядюшка скоро должен вытти. (Садясь.) Я его здесь
подожду. (Вынимает книжку и прочитав несколько.) Это правда. Как не
быть довольну сердцу, когда спокойна совесть! (Прочитав опять несколько.) Нельзя не любить правил добродетели. Они — способы к счастью. (Прочитав еще несколько, взглянула и, увидев Стародума, к нему подбегает.)
Началось с того, что Волгу толокном замесили, потом теленка на баню тащили, потом в кошеле кашу варили, потом козла в соложеном тесте [Соложёное тесто — сладковатое тесто из солода (солод — слад), то
есть из проросшей ржи (употребляется в пивоварении).] утопили, потом свинью за бобра купили да собаку за волка убили, потом лапти растеряли да по дворам искали:
было лаптей шесть, а сыскали семь; потом рака с колокольным звоном встречали, потом щуку с яиц согнали, потом комара за восемь верст ловить ходили, а комар у пошехонца на носу сидел, потом батьку на кобеля променяли, потом блинами острог конопатили, потом блоху на цепь приковали, потом беса в солдаты отдавали, потом небо кольями подпирали, наконец утомились и стали
ждать, что из этого выйдет.
Квартальные нравственно и физически истерзались; вытянувшись и затаивши дыхание, они становились на линии, по которой он проходил, и
ждали, не
будет ли приказаний; но приказаний не
было.