Неточные совпадения
В театрах видел я благородных леди: хороши, но чересчур чопорно одеты
для маленького, дрянного театра, в котором показывали диораму восхождения на Монблан: все — декольте, в
белых мантильях, с цветами на голове, отчего немного походят на наших цыганок, когда последние являются на балюстраду петь.
Он просыпается по будильнику. Умывшись посредством машинки и надев вымытое паром
белье, он садится к столу, кладет ноги в назначенный
для того ящик, обитый мехом, и готовит себе, с помощью пара же, в три секунды бифштекс или котлету и запивает чаем, потом принимается за газету. Это тоже удобство — одолеть лист «Times» или «Herald»: иначе он будет глух и нем целый день.
Сквозь
белую, нежную кожу сквозили тонкими линиями синие жилки; глаза большие, темно-синие и лучистые; рот маленький и грациозный с вечной, одинаковой
для всех улыбкой.
В эту минуту обработываются главные вопросы, обусловливающие ее существование, именно о том, что ожидает колонию, то есть останется ли она только колониею европейцев, как оставалась под владычеством голландцев, ничего не сделавших
для черных племен, и представит в будущем незанимательный уголок европейского народонаселения, или черные, как законные дети одного отца, наравне с
белыми, будут разделять завещанное и им наследие свободы, религии, цивилизации?
«Это
для белых, которые бы вздумали прийти сюда».
Европейцы ходят… как вы думаете, в чем? В полотняных шлемах! Эти шлемы совершенно похожи на шлем Дон Кихота. Отчего же не видать соломенных шляп? чего бы, кажется, лучше: Манила так близка, а там превосходная солома. Но потом я опытом убедился, что солома слишком жидкая защита от здешнего солнца. Шлемы эти делаются двойные с пустотой внутри и маленьким отверстием
для воздуха. Другие, особенно шкипера, носят соломенные шляпы, но обвивают поля и тулью ее
белой материей, в виде чалмы.
«Ну, это значит быть без обеда», — думал я, поглядывая на две гладкие,
белые, совсем тупые спицы, которыми нельзя взять ни твердого, ни мягкого кушанья. Как же и чем есть? На соседа моего Унковского, видно, нашло такое же раздумье, а может быть, заговорил и голод, только он взял обе палочки и грустно разглядывал их. Полномочные рассмеялись и наконец решили приняться за обед. В это время вошли опять слуги, и каждый нес на подносе серебряную ложку и вилку
для нас.
Где он возьмет цвета
для этого пронзительно-белого луча здешних звезд? как нарисует это мление вечернего, только что покинутого солнцем и отдыхающего неба, эту теплоту и кротость лунной ночи?
Сегодня Иван Григорьев просунул к нам голову: «Не прикажете ли бросить этот камень?» Он держал какой-то красивый, пестрый камень в руке. «Как можно! это надо показать в Петербурге: это замечательный камень, из Бразилии…» — «
Белья некуда девать, — говорил Иван Григорьев, — много места занимает. И что за камень? хоть бы
для точила годился!»
Неточные совпадения
Анализуя свое чувство и сравнивая его с прежними, она ясно видела, что не была бы влюблена в Комисарова, если б он не спас жизни Государя, не была бы влюблена в Ристич-Куджицкого, если бы не было Славянского вопроса, но что Каренина она любила за него самого, за его высокую непонятую душу, за милый
для нее тонкий звук его голоса с его протяжными интонациями, за его усталый взгляд, за его характер и мягкие
белые руки с напухшими жилами.
Потом показал одну за другою палаты, кладовую, комнату
для белья, потом печи нового устройства, потом тачки такие, которые не будут производить шума, подвозя по коридору нужные вещи, и много другого.
Мучительно неловко ему было оттого, что против него сидела свояченица в особенном,
для него, как ему казалось, надетом платье, с особенным в виде трапеции вырезом на
белой груди; этот четвероугольный вырез, несмотря на то, что грудь была очень
белая, или особенно потому, что она была очень
белая, лишал Левина свободы мысли.
«Прачка, кажется, не приносила еще
белья, а
для гостей постельное
белье всё в расходе.
Заманчиво мелькали мне издали сквозь древесную зелень красная крыша и
белые трубы помещичьего дома, и я ждал нетерпеливо, пока разойдутся на обе стороны заступавшие его сады и он покажется весь с своею, тогда, увы! вовсе не пошлою, наружностью; и по нем старался я угадать, кто таков сам помещик, толст ли он, и сыновья ли у него, или целых шестеро дочерей с звонким девическим смехом, играми и вечною красавицей меньшею сестрицей, и черноглазы ли они, и весельчак ли он сам или хмурен, как сентябрь в последних числах, глядит в календарь да говорит про скучную
для юности рожь и пшеницу.