Неточные совпадения
В другом я — новый аргонавт,
в соломенной шляпе,
в белой льняной
куртке, может быть с табачной жвачкой во рту, стремящийся по безднам за золотым руном
в недоступную Колхиду, меняющий ежемесячно климаты, небеса, моря, государства.
Не величавый образ Колумба и Васко де Гама гадательно смотрит с палубы вдаль,
в неизвестное будущее: английский лоцман,
в синей
куртке,
в кожаных панталонах, с красным лицом, да русский штурман, с знаком отличия беспорочной службы, указывают пальцем путь кораблю и безошибочно назначают день и час его прибытия.
Я взглядом спросил кого-то: что это? «Англия», — отвечали мне. Я присоединился к толпе и молча, с другими, стал пристально смотреть на скалы. От берега прямо к нам шла шлюпка; долго кувыркалась она
в волнах, наконец пристала к борту. На палубе показался низенький, приземистый человек
в синей
куртке,
в синих панталонах. Это был лоцман, вызванный для провода фрегата по каналу.
Так называемого простого или, еще хуже, «черного» народа не видать, потому что он здесь — не черный: мужик
в плисовой
куртке и панталонах,
в белой рубашке вовсе не покажется мужиком.
То ваша голова и стан, мой прекрасный друг, но
в матросской
куртке, то будто пушка
в вашем замасленном пальто, любезный мой артист, сидит подле меня на диване.
В отеле нас ожидал какой-то высокий, стройный джентльмен, очень благообразной наружности, с самыми приличными бакенбардами, украшенными легкой проседью,
в голубой
куртке, с черным крепом на шляпе, с постоянной улыбкой скромного сознания своих достоинств и с предлинным бичом
в руках.
Между играющими обращал на себя особенное внимание пожилой, невысокого роста человек, с проседью, одетый
в красную
куртку,
в синие панталоны, без галстуха.
«А этот господин игрок,
в красной
куртке, вовсе не занимателен, — заметил, зевая, барон, — лучше гораздо идти лечь спать».
И нынче еще упорный
в ненависти к англичанам голландский фермер, опустив поля шляпы на глаза,
в серой
куртке, трясется верст сорок на кляче верхом, вместо того чтоб сесть
в омнибус, который, за три шилинга, часа
в четыре, привезет его на место.
«Это не прежняя лошадь», — сказал я Вандику, который,
в своей голубой
куртке,
в шляпе с крепом, прямо и неподвижно, с голыми руками, сидел на козлах.
На пороге стоял высокий, с проседью, старик, с нависшими бровями,
в длинной суконной
куртке, закрывавшей всю поясницу, почти
в таком же длинном жилете,
в широких нанковых, падавших складками около ног панталонах.
Из хозяев никто не говорил по-английски, еще менее по-французски. Дед хозяина и сам он, по словам его, отличались нерасположением к англичанам, которые «наделали им много зла», то есть выкупили черных, уняли и унимают кафров и другие хищные племена, учредили новый порядок
в управлении колонией, провели дороги и т. п. Явился сын хозяина, здоровый, краснощекий фермер лет двадцати пяти,
в серой
куртке, серых панталонах и сером жилете.
После обеда пробовали ходить, но жарко: надо было достать белые
куртки. Они и есть
в чемодане, да прошу до них добраться без помощи человека! «Нет, уж лучше пусть жарко будет!…» — заключили некоторые из нас.
Одеты они кто
в куртке, кто
в рубашке и шароварах.
Он высокий, худощавый старик,
в синей
куртке, похож более на шкипера купеческого судна.
В домах не видать признака жизни, а между тем
в них и из них вбегают и выбегают кули, тащат товары, письма, входят и выходят англичане, под огромными зонтиками,
в соломенных или полотняных шляпах, и все до одного, и мы тоже,
в белых
куртках, без жилета, с едва заметным признаком галстуха.
Это был маленький, худощавый человечек
в байковой
куртке и суконной шапке, похожей на ночной чепчик.
Я, пробуждаясь от дремоты, видел только — то вдалеке, то вблизи, как
в тумане, — суконный ночной чепчик, худощавое лицо, оловянные глаза, масляную
куртку, еще косу входившего китайца-слуги да чувствовал запах противного масла.
Явился хозяин, m-r Demien, лет 35-ти, приятной наружности, с добрым лицом,
в белой
куртке и соломенной шляпе, вежливый, но не суетливый, держит себя очень просто, но с достоинством, не болтун и не хвастун, что редко встретишь
в французе.
В трактир приходили и уходили разные лица, все
в белых
куртках, индийцы
в грязных рубашках, китайцы без того и без другого.
В трактире к обеду стало поживее; из нумеров показались сонные лица жильцов: какой-то очень благообразный, высокий, седой старик,
в светло-зеленом сюртуке, ирландец, как нам сказали, полковник испанской службы, француз, бледный, донельзя с черными волосами, донельзя
в белой
куртке и панталонах, как будто завернутый
в хлопчатую бумагу, с нежным фальцетто, без грудных нот.
Но разговаривать было некогда: на палубу вошло человек шесть гидальго, но не таких, каких я видел на балконах и еще на портретах Веласкеца и других; они были столько же гидальго, сколько и джентльмены: все во фраках, пальто и сюртуках, некоторые
в белых
куртках.
Впрочем, если заговоришь вот хоть с этим американским кэптеном,
в синей
куртке, который наступает на вас с сжатыми кулаками, с стиснутыми зубами и с зверским взглядом своих глаз, цвета морской воды, он сейчас разожмет кулаки и начнет говорить, разумеется, о том, откуда идет, куда, чем торгует, что выгоднее, привозить или вывозить и т. п.
На ней сидело человек семь корейцев, все
в своих грязно-белых халатах, надетых на такие же
куртки или камзолы.
Неточные совпадения
Левин Взял косу и стал примериваться. Кончившие свои ряды, потные и веселые косцы выходили один зa другим на дорогу и, посмеиваясь, здоровались с барином. Они все глядели на него, но никто ничего не говорил до тех пор, пока вышедший на дорогу высокий старик со сморщенным и безбородым лицом,
в овчинной
куртке, не обратился к нему.
Дежурный,
в чистой
куртке, нарядный, молодцоватый мальчик, с метлой
в руке, встретил входивших и пошел за ними.
Левин шел всё так же между молодым малым и стариком. Старик, надевший свою овчинную
куртку, был так же весел, шутлив и свободен
в движениях.
В лесу беспрестанно попадались березовые, разбухшие
в сочной траве грибы, которые резались косами. Но старик, встречая гриб, каждый раз сгибался, подбирал и клал зa пазуху. «Еще старухе гостинцу», приговаривал он.
Из брички вылезла девка, с платком на голове,
в телогрейке, и хватила обоими кулаками
в ворота так сильно, хоть бы и мужчине (малый
в куртке из пеструшки [Пеструшка — домотканая пестрая ткань.] был уже потом стащен за ноги, ибо спал мертвецки).
Уездный чиновник пройди мимо — я уже и задумывался: куда он идет, на вечер ли к какому-нибудь своему брату или прямо к себе домой, чтобы, посидевши с полчаса на крыльце, пока не совсем еще сгустились сумерки, сесть за ранний ужин с матушкой, с женой, с сестрой жены и всей семьей, и о чем будет веден разговор у них
в то время, когда дворовая девка
в монистах или мальчик
в толстой
куртке принесет уже после супа сальную свечу
в долговечном домашнем подсвечнике.