Неточные совпадения
Оно и нелегко: если, сбираясь куда-нибудь на богомолье,
в Киев или из деревни
в Москву, путешественник не оберется суматохи, по десяти раз кидается
в объятия родных и
друзей, закусывает, присаживается и т. п., то сделайте посылку, сколько понадобится
времени, чтобы тронуться четыремстам человек —
в Японию.
Хотя наш плавучий мир довольно велик, средств незаметно проводить
время было у нас много, но все плавать да плавать! Сорок дней с лишком не видали мы берега. Самые бывалые и терпеливые из нас с гримасой смотрели на море, думая про себя: скоро ли что-нибудь
другое?
Друг на
друга почти не глядели, перестали заниматься, читать. Всякий знал, что подадут к обеду,
в котором часу тот или
другой ляжет спать, даже нехотя заметишь, у кого сапог разорвался или панталоны выпачкались
в смоле.
«Но это даром не проходит им, — сказал он, помолчав, — они крепки до
времени, а
в известные лета силы вдруг изменяют, и вы увидите
в Англии многих индийских героев, которые сидят по углам, не сходя с кресел, или таскаются с одних минеральных вод на
другие».
Голландцы многочисленны, сказано выше: действительно так, хотя они уступили первенствующую роль англичанам, то есть почти всю внешнюю торговлю, навигацию, самый Капштат, который из Капштата превратился
в Кэптоун, но большая часть местечек заселена ими, и фермы почти все принадлежат им, за исключением только тех, которые находятся
в некоторых восточных провинциях — Альбани, Каледон, присоединенных к колонии
в позднейшие
времена и заселенных английскими, шотландскими и
другими выходцами.
Наконец и те, и
другие утомились: европейцы — потерей людей,
времени и денег, кафры теряли свои места, их оттесняли от их деревень, которые были выжигаемы, и потому обе стороны,
в сентябре 1835 г., вступили
в переговоры и заключили мир, вследствие которого кафры должны были возвратить весь угнанный ими скот и уступить белым значительный участок земли.
Два его товарища, лежа
в своей лодке, нисколько не смущались тем, что она черпала, во
время шквала, и кормой, и носом; один лениво выливал воду ковшом, а
другой еще ленивее смотрел на это.
Большую часть награбленных товаров они сбывают здесь, являясь
в виде мирных купцов, а оружие и
другие улики своего промысла прячут на это
время в какой-нибудь маленькой бухте ненаселенного острова.
Там высунулась из воды голова буйвола; там бедный и давно не бритый китаец, под плетеной шляпой, тащит, обливаясь потом, ношу; там несколько их сидят около походной лавочки или
в своих магазинах, на пятках,
в кружок и уплетают двумя палочками вареный рис, держа чашку у самого рта, и
время от
времени достают из
другой чашки, с темною жидкостью, этими же палочками необыкновенно ловко какие-то кусочки и едят.
Но вот мы вышли
в Великий океан. Мы были
в 21˚ северной широты: жарко до духоты. Работать днем не было возможности. Утомишься от жара и заснешь после обеда, чтоб выиграть поболее
времени ночью. Так сделал я 8-го числа, и спал долго, часа три, как будто предчувствуя беспокойную ночь. Капитан подшучивал надо мной, глядя, как я проснусь, посмотрю сонными глазами вокруг и перелягу на
другой диван, ища прохлады. «Вы то на правый, то на левый галс ложитесь!» — говорил он.
Наконец, миль за полтораста, вдруг дунуло, и я на
другой день услыхал обыкновенный шум и суматоху. Доставали канат. Все толпились наверху встречать новый берег. Каюта моя, во
время моей болезни, обыкновенно полнехонька была посетителей:
в ней можно было поместиться троим, а придет человек семь;
в это же утро никого: все глазели наверху. Только барон Крюднер забежал на минуту.
От островов Бонинсима до Японии — не путешествие, а прогулка, особенно
в августе: это лучшее
время года
в тех местах. Небо и море спорят
друг с
другом, кто лучше, кто тише, кто синее, — словом, кто более понравится путешественнику. Мы
в пять дней прошли 850 миль. Наше судно, как старшее, давало сигналы
другим трем и одно из них вело на буксире. Таща его на двух канатах, мы могли видеться с бывшими там товарищами; иногда перемолвим и слово, написанное на большой доске складными буквами.
Вероятно, и те и
другие вышли из одной колыбели, Средней Азии, и, конечно, составляли одно племя, которое
в незапамятные
времена распространилось по юго-восточной части материка и потом перешло на все окрестные острова.
Не думайте, чтобы храм был
в самом деле храм, по нашим понятиям,
в архитектурном отношении что-нибудь господствующее не только над окрестностью, но и над домами, — нет, это, по-нашему, изба, побольше
других, с несколько возвышенною кровлею, или какая-нибудь посеревшая от
времени большая беседка
в старом заглохшем саду. Немудрено, что Кемпфер насчитал такое множество храмов: по высотам их действительно много; но их, без трубы...
Тут цирюльник, с небольшим деревянным шкапчиком, где лежат инструменты его ремесла, раскинул свою лавочку, поставил скамью, а на ней расположился
другой китаец и сладострастно жмурится, как кот,
в то
время как цирюльник бреет ему голову, лицо, чистит уши, дергает волосы и т. п.
Мы очень разнообразили
время в своем клубе: один писал,
другой читал, кто рассказывал, кто молча курил и слушал, но все жались к камину, потому что как ни красиво было небо, как ни ясны ночи, а зима давала себя чувствовать, особенно
в здешних домах.
Мы пошли обратно к городу, по
временам останавливаясь и любуясь яркой зеленью посевов и правильно изрезанными полями, засеянными рисом и хлопчатобумажными кустарниками, которые очень некрасивы без бумаги: просто сухие, черные прутья, какие остаются на выжженном месте. Голоногие китайцы, стоя по колено
в воде, вытаскивали пучки рисовых колосьев и пересаживали их на
другое место.
Тронулись с места и мы. Только зашли наши шлюпки за нос фрегата, как из бока последнего вырвался клуб дыма, грянул выстрел, и вдруг горы проснулись и разом затрещали эхом, как будто какой-нибудь гигант закатился хохотом.
Другой выстрел, за ним выстрел на корвете, опять у нас, опять там: хохот
в горах удвоился. Выстрелы повторялись: то раздавались на обоих судах
в одно
время, то перегоняли
друг друга; горы выходили из себя, а губернаторы, вероятно, пуще их.
Не касаюсь предмета нагасакских конференций адмирала с полномочными: переговоры эти могут послужить со
временем материалом для описаний
другого рода, важнее, а не этих скромных писем, где я, как
в панораме, взялся представить вам только внешнюю сторону нашего путешествия.
Назначать
время свидания предоставлено было адмиралу. Один раз он назначил чрез два дня, но, к удивлению нашему, японцы просили назначить раньше, то есть на
другой день. Дело
в том, что Кавадзи хотелось
в Едо, к своей супруге, и он торопил переговорами. «Тело здесь, а душа
в Едо», — говорил он не раз.
Потом вы можете завтракать раза три, потому что иные завтракают, по положению,
в десять часов, а
другие в это
время еще гуляют и завтракают позже, и все это за полтора доллара.
Якуты, напротив, если и откочевывают на
время в другое от своей родной юрты место, где лучше корм для скота, но ненадолго, и после возвращаются домой.
Чукчи держат себя поодаль от наших поселенцев, полагая, что русские придут и перережут их, а русские думают — и гораздо с большим основанием, — что их перережут чукчи. От этого происходит то, что те и
другие избегают
друг друга, хотя живут рядом, не оказывают взаимной помощи
в нужде во
время голода, не торгуют и того гляди еще подерутся между собой.
Во
время этих хлопот разоружения, перехода с «Паллады» на «Диану», смены одной команды
другою, отправления сверхкомплектных офицеров и матросов сухим путем
в Россию я и выпросился домой. Это было
в начале августа 1854 года.
Теперь перенесемся
в Восточный океан,
в двадцатые градусы северной широты, к
другой «опасной» минуте, пережитой у Ликейских островов, о которой я ничего не сказал
в свое
время. Я не упоминаю об урагане, встреченном нами
в Китайском море, у группы островов Баши, когда у нас зашаталась грот-мачта, грозя рухнуть и положить на бок фрегат. Об этом я подробно писал.
В этой неизвестности о войне пришли мы и
в Манилу и застали там на рейде военный французский пароход. Ни мы, ни французы не знали, как нам держать себя
друг с
другом, и визитами мы не менялись, как это всегда делается
в обыкновенное
время. Пробыв там недели три, мы ушли, но перед уходом узнали, что там ожидали английскую эскадру.
Дожидаться ответа на рапорт, пока он придет
в Россию, пока оттуда вышлют
другое судно, чего
в военное
время и нельзя было сделать, — значит нести все тягости какого-то плена.
Сам адмирал, капитан (теперь адмирал) Посьет, капитан Лосев, лейтенант Пещуров и
другие, да человек осьмнадцать матросов, составляли эту экспедицию, решившуюся
в первый раз, со
времени присоединения Амура к нашим владениям, подняться вверх по этой реке на маленьком пароходе, на котором
в первый же раз спустился по ней генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев.