Неточные совпадения
Я писал вам, как мы, гонимые бурным
ветром, дрожа от северного холода, пробежали мимо берегов Европы, как в первый раз пал на нас у подошвы
гор Мадеры ласковый луч солнца и, после угрюмого, серо-свинцового неба и такого же моря, заплескали голубые волны, засияли синие небеса, как мы жадно бросились к берегу погреться горячим дыханием земли, как упивались за версту повеявшим с берега благоуханием цветов.
Выход в океан. — Крепкий
ветер и качка. — Прибытие на Мадеру. — Город Фунчал. — Прогулка на
гору. — Обед у консула. — Отплытие.
9-го мы думали было войти в Falsebay, но ночью проскользнули мимо и очутились миль за пятнадцать по ту сторону мыса. Исполинские скалы, почти совсем черные от
ветра, как зубцы громадной крепости, ограждают южный берег Африки. Здесь вечная борьба титанов — моря,
ветров и
гор, вечный прибой, почти вечные бури. Особенно хороша скала Hangklip. Вершина ее нагибается круто к средине, а основания выдается в море. Вершины
гор состоят из песчаника, а основания из гранита.
День был удивительно хорош: южное солнце, хотя и осеннее, не щадило красок и лучей; улицы тянулись лениво, домы стояли задумчиво в полуденный час и казались вызолоченными от жаркого блеска. Мы прошли мимо большой площади, называемой Готтентотскою, усаженной большими елями, наклоненными в противоположную от Столовой
горы сторону, по причине знаменитых
ветров, падающих с этой
горы на город и залив.
Зелень, то есть деревья, за исключением мелких кустов, только и видна вблизи ферм, а то всюду голь, все обнажено и иссушено солнцем, убито неистовыми, дующими с моря и с
гор ветрами.
Но отец Аввакум имел, что французы называют, du guignon [неудачу — фр.]. К вечеру стал подувать порывистый ветерок,
горы закутались в облака. Вскоре облака заволокли все небо. А я подготовлял было его увидеть Столовую
гору, назначил пункт, с которого ее видно, но перед нами стояли
горы темных туч, как будто стены, за которыми прятались и Стол и Лев. «Ну, завтра увижу, — сказал он, — торопиться нечего».
Ветер дул сильнее и сильнее и наносил дождь, когда мы вечером, часов в семь, подъехали к отелю.
Я надеялся на эти тропики как на каменную
гору: я думал, что настанет, как в Атлантическом океане, умеренный жар, ровный и постоянный
ветер; что мы войдем в безмятежное царство вечного лета, голубого неба, с фантастическим узором облаков, и синего моря. Но ничего похожего на это не было:
ветер, качка, так что полупортики у нас постоянно были закрыты.
2-го сентября, ночью часа в два, задул жесточайший
ветер: порывы с
гор, из ущелий, были страшные. В три часа ночи, несмотря на луну, ничего не стало видно, только блистала неяркая молния, но без грома, или его не слыхать было за
ветром.
Паппенберг на минуту отнял у нас
ветер: сделался маленький штиль, но лишь только мы миновали
гору, катер пошел чесать.
Там тоже
горы, да какие! не чета здешним: голый камень, а бухта удобна, берега приглубы, суда закрыты от
ветров.
Дорога пошла в
гору. Жарко. Мы сняли пальто: наши узкие костюмы, из сукна и других плотных материй, просто невозможны в этих климатах. Каков жар должен быть летом! Хорошо еще, что
ветер с моря приносит со всех сторон постоянно прохладу! А всего в 26-м градусе широты лежат эти благословенные острова. Как не взять их под покровительство? Люди Соединенных Штатов совершенно правы, с своей стороны.
Ветер не свежий, а волны, сшибаясь с двух противных сторон, вздымаются как
горы, самыми разнообразными формами.
Станция называется Маймакан. От нее двадцать две версты до станции Иктенда. Сейчас едем. На
горах не оттаял вчерашний снег;
ветер дует осенний; небо скучное, мрачное; речка потеряла веселый вид и опечалилась, как печалится вдруг резвое и милое дитя. Пошли опять то
горы, то просеки, острова и долины. До Иктенды проехали в темноте, лежа в каюте, со свечкой, и ничего не видали. От холода коченели ноги.
Фрегат повели, приделав фальшивый руль, осторожно, как носят раненого в госпиталь, в отысканную в другом заливе, верстах в 60 от Симодо, закрытую бухту Хеда, чтобы там повалить на отмель, чинить — и опять плавать. Но все надежды оказались тщетными. Дня два плаватели носимы были бурным
ветром по заливу и наконец должны были с неимоверными усилиями перебраться все (при морозе в 4˚) сквозь буруны на шлюпках, по канату, на берег, у подошвы японского Монблана,
горы Фудзи, в противуположной стороне от бухты Хеда.
Неточные совпадения
Громко кликала я матушку. // Отзывались
ветры буйные, // Откликались
горы дальние, // А родная не пришла! // День денна моя печальница, // В ночь — ночная богомолица! // Никогда тебя, желанная, // Не увижу я теперь! // Ты ушла в бесповоротную, // Незнакомую дороженьку, // Куда
ветер не доносится, // Не дорыскивает зверь…
Вот уже полтора месяца, как я в крепости N; Максим Максимыч ушел на охоту… я один; сижу у окна; серые тучи закрыли
горы до подошвы; солнце сквозь туман кажется желтым пятном. Холодно;
ветер свищет и колеблет ставни… Скучно! Стану продолжать свой журнал, прерванный столькими странными событиями.
Тяжелые, холодные тучи лежали на вершинах окрестных
гор: лишь изредка умирающий
ветер шумел вершинами тополей, окружающих ресторацию; у окон ее толпился народ.
Дом господский стоял одиночкой на юру, то есть на возвышении, открытом всем
ветрам, каким только вздумается подуть; покатость
горы, на которой он стоял, была одета подстриженным дерном.
Деревня, где скучал Евгений, // Была прелестный уголок; // Там друг невинных наслаждений // Благословить бы небо мог. // Господский дом уединенный, //
Горой от
ветров огражденный, // Стоял над речкою. Вдали // Пред ним пестрели и цвели // Луга и нивы золотые, // Мелькали сёлы; здесь и там // Стада бродили по лугам, // И сени расширял густые // Огромный, запущенный сад, // Приют задумчивых дриад.