Неточные совпадения
Мы
повели гостей в капитанскую каюту: там дали им наливки, чаю, конфект. Они еще с
лодки все показывали на нашу фор-брам-стеньгу, на которой развевался кусок белого полотна, с надписью на японском языке «Судно российского государства». Они просили списать ее, по приказанию разумеется, чтоб отвезти в город, начальству.
Велели принести с
лодок и свой обед, между прочим рыбу, жареную, прессованную и разрезанную правильными кусочками.
Японцы приезжали от губернатора сказать, что он не может совсем снять
лодок в проходе; это вчера, а сегодня, то есть 29-го, объявили, что губернатор желал бы совсем закрыть проезд посредине, а открыть с боков, у берега, отведя по одной
лодке. Адмирал приказал сказать, что если это сделают, так он
велит своим шлюпкам отвести насильно
лодки, которые осмелятся заставить собою средний проход к корвету. Переводчики, увидев, что с ними не шутят, тотчас убрались и чаю не пили.
Только японцы стали садиться на
лодки, как адмирал поручил К. Н. Посьету сказать переводчикам, чтобы баниосы
велели всем японским
лодкам подальше отойти от фрегата: салютовать, дескать, будут.
Множество мелких
лодок вели большие на буксире.
Что с ними делать? Им
велят удалиться, они отойдут на
лодках от фрегата, станут в некотором расстоянии; и только мы отвалим, гребцы затянут свою песню «Оссильян! оссильян!» и начнут стараться перегнать нас.
Другой переводчик, Эйноске, был в Едо и возился там «с людьми Соединенных Штатов». Мы узнали, что эти «люди»
ведут переговоры мирно; что их точно так же провожают в прогулках
лодки и не пускают на берег и т. п. Еще узнали, что у них один пароход приткнулся к мели и начал было погружаться на рейде; люди уже бросились на японские
лодки, но пробитое отверстие успели заткнуть. Американцы в Едо не были, а только в его заливе, который мелководен, и на судах к столице верст за тридцать подойти нельзя.
Мы послали одного из русских проводников туда привести
лодку почтовую, а сами
велели Тимофею готовить обед: щи, вчерашнюю утку.
Так и сделал. «Диана» явилась туда — и японцы действительно струсили, но, к сожалению, это средство не
повело к желаемым результатам. Они стали просить удалиться, и все берега свои заставили рядами
лодок, так что сквозь них надо было пробиваться силою, а к этому средству адмирал не имел полномочия прибегать.
Гаврила, цепляясь руками за скользкий камень,
повел лодку вдоль стены. Лодка двигалась без шороха, скользя бортом по наросшей на камне слизи.
Неточные совпадения
Надо было идти дальше, но как-то не хотелось: спутники мои устали, а китайцы были так гостеприимны. Я решил продневать у них еще одни сутки — и хорошо сделал. Вечером в этот день с моря прибежал молодой удэгеец и сообщил радостную
весть: Хей-ба-тоу с
лодкой возвратился назад и все имущество наше цело. Мои спутники кричали «ура» и радостно пожимали друг другу руки. И действительно, было чему радоваться; я сам был готов пуститься в пляс.
От гольдских фанз шли 2 пути. Один был кружной, по левому берегу Улахе, и
вел на Ното, другой шел в юго-восточном направлении, мимо гор Хуанихеза и Игыдинза. Мы выбрали последний. Решено было все грузы отправить на
лодках с гольдами вверх по Улахе, а самим переправиться через реку и по долине Хуанихезы выйти к поселку Загорному, а оттуда с легкими вьюками пройти напрямик в деревню Кокшаровку.
Ветром перебрасывало через него брызги. Волны пенились, дробились и ослабленные с урчанием заходили за базальтовую стенку и всплескивались на камни, к которым была привязана
лодка. Опасаясь за участь наших грузов, я
велел перевести
лодку в самую глубь бухточки.
— Лодочники не спрашивали рыбака Телля, зачем он
ведет с собою своего сына, — сурово отвечал пастор, и
лодка отчалила от Люцерна к Швицу.
Нашу карету и повозку стали грузить на паром, а нам подали большую косную
лодку, на которую мы все должны были перейти по двум доскам, положенным с берега на край
лодки; перевозчики в пестрых мордовских рубахах, бредя по колени в воде,
повели под руки мою мать и няньку с сестрицей; вдруг один из перевозчиков, рослый и загорелый, схватил меня на руки и понес прямо по воде в
лодку, а отец пошел рядом по дощечке, улыбаясь и ободряя меня, потому что я, по своей трусости, от которой еще не освободился, очень испугался такого неожиданного путешествия.