Неточные совпадения
— Я не столько для себя самой, сколько для тебя же отговариваю. Зачем ты едешь? Искать счастья? Да разве тебе здесь нехорошо? разве мать день-деньской не думает о том, как бы угодить всем твоим прихотям? Конечно, ты в таких летах,
что одни материнские угождения не составляют счастья; да я и не требую этого. Ну, погляди вокруг себя: все смотрят тебе в глаза. А дочка Марьи Карповны, Сонюшка?
Что… покраснел? Как она, моя голубушка — дай бог ей здоровья — любит тебя: слышь, третью ночь не
спит!
Так Александр лег
спать и старался разгадать,
что за человек его дядя. Он припомнил весь разговор; многого не понял, другому не совсем верил.
Любви и дружбе тоже верит, только не думает,
что они
упали с неба в грязь, а полагает,
что они созданы вместе с людьми и для людей,
что их так и надобно понимать и вообще рассматривать вещи пристально, с их настоящей стороны, а не заноситься бог знает куда.
Александр покраснел и молчал. Видно,
что дядя опять
попал.
— «Я, говорит, женат, — продолжал он, — у меня, говорит, уж трое детей, помогите, не могу прокормиться, я беден…» беден! какая мерзость! нет, я надеюсь,
что ты не
попадешь ни в ту, ни в другую категорию.
— Посмотрите, посмотрите, Александр Федорыч, — вдруг перебила Наденька, погруженная в свое занятие, —
попаду ли я каплей на букашку, вот
что ползет по дорожке?.. Ах,
попала! бедненькая! она умрет! — сказала она; потом заботливо подняла букашку, положила себе на ладонь и начала дышать на нее.
— Тише, тише, ради бога, тише! — кричала мать вслед, — за ухо держи. А! господи боже мой, того и гляди
упадет:
что это за страсти такие!
В этот же вечер, часов в двенадцать, когда Петр Иваныч, со свечой и книгой в одной руке, а другой придерживая полу халата, шел из кабинета в спальню ложиться
спать, камердинер доложил ему,
что Александр Федорыч желает с ним видеться.
Наденьку? кажется,
попал? не раздражать упреками, снисходить к ее капризам, показывать вид,
что не замечаешь ничего,
что даже у тебя и предположения об измене нет, как о деле невозможном.
Надо было заметить,
что ее поражает и ослепляет более всего в нем, и тогда искусно
нападать на эти стороны, объяснить их просто, представлять в обыкновенном виде, показать,
что новый герой… так себе… и только для нее надел праздничный наряд…
— Тс! тс!.. молчи, — заговорил дядя, махая рукой, — хорошо,
что жена
спит, а то… того…
«Животное! — бормотал он про себя, — так вот какая мысль бродит у тебя в уме… а! обнаженные плечи, бюст, ножка… воспользоваться доверчивостью, неопытностью… обмануть… ну, хорошо, обмануть, а там
что? — Та же скука, да еще, может быть, угрызение совести, а из
чего? Нет! нет! не допущу себя, не доведу и ее… О, я тверд! чувствую в себе довольно чистоты души, благородства сердца… Я не
паду во прах — и не увлеку ее».
—
Чего, братец, чуть было в середину не
попал, — отвечал дрожащим голосом Александр.
—
Что мне до публики? Я хлопотал о себе, я приписывал бы свои неудачи злости, зависти, недоброжелательству и мало-помалу свыкся бы с мыслью,
что писать не нужно, и сам бы принялся за другое.
Чему же вы удивляетесь,
что я, узнавши все,
упал духом?..
За
что ж теперь
нападаешь на меня?
—
Что это еще за
напасть такая? Господи! болезнь,
что ли? — спросила Анна Павловна с тоской.
— Да отчего же ты скучаешь?
Что это за
напасть такая?
Всякое явление в мире науки и искусства, всякая новая знаменитость будили в нем вопрос: «Почему это не я, зачем не я?» Там на каждом шагу он встречал в людях невыгодные для себя сравнения… там он так часто
падал, там увидал как в зеркале свои слабости… там был неумолимый дядя, преследовавший его образ мыслей, лень и ни на
чем не основанное славолюбие; там изящный мир и куча дарований, между которыми он не играл никакой роли.
— Нездоровье ее отрицательное, а не положительное, — продолжал доктор. — Будто одна она? Посмотрите на всех нездешних уроженцев: на
что они похожи? Ступайте, ступайте отсюда. А если нельзя ехать, развлекайте ее, не давайте сидеть, угождайте, вывозите; больше движения и телу, и духу: и то, и другое у ней в неестественном усыплении. Конечно, со временем оно может
пасть на легкие или…
Ему что-то говорило,
что если б он мог
пасть к ее ногам, с любовью заключить ее в объятия и голосом страсти сказать ей,
что жил только для нее,
что цель всех трудов, суеты, карьеры, стяжания — была она,
что его методический образ поведения с ней внушен был ему только пламенным, настойчивым, ревнивым желанием укрепить за собой ее сердце…
В глуши что делать в эту пору? // Гулять? Деревня той порой // Невольно докучает взору // Однообразной наготой. // Скакать верхом в степи суровой? // Но конь, притупленной подковой // Неверный зацепляя лед, // Того и жди,
что упадет. // Сиди под кровлею пустынной, // Читай: вот Прадт, вот Walter Scott. // Не хочешь? — поверяй расход, // Сердись иль пей, и вечер длинный // Кой-как пройдет, а завтра то ж, // И славно зиму проведешь.
Неточные совпадения
Хлестаков. А, да я уж вас видел. Вы, кажется, тогда
упали?
Что, как ваш нос?
Городничий. Чш!..
что?
что?
спит?
Придет в лавку и,
что ни
попадет, все берет.
А уж Тряпичкину, точно, если кто
попадет на зубок, берегись: отца родного не пощадит для словца, и деньгу тоже любит. Впрочем, чиновники эти добрые люди; это с их стороны хорошая черта,
что они мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько у меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка ты мне теперь! Посмотрим, кто кого!
Городничий (в сторону).Славно завязал узелок! Врет, врет — и нигде не оборвется! А ведь какой невзрачный, низенький, кажется, ногтем бы придавил его. Ну, да постой, ты у меня проговоришься. Я тебя уж заставлю побольше рассказать! (Вслух.)Справедливо изволили заметить.
Что можно сделать в глуши? Ведь вот хоть бы здесь: ночь не
спишь, стараешься для отечества, не жалеешь ничего, а награда неизвестно еще когда будет. (Окидывает глазами комнату.)Кажется, эта комната несколько сыра?