Неточные совпадения
Он
посмотрел на домы — и ему стало еще скучнее:
на него наводили тоску эти однообразные каменные громады, которые, как колоссальные гробницы, сплошною массою тянутся одна за
другою.
Зато нынче порядочный писатель и живет порядочно, не мерзнет и не умирает с голода
на чердаке, хоть за ним и не бегают по улицам и не указывают
на него пальцами, как
на шута; поняли, что поэт не небожитель, а человек: так же глядит, ходит, думает и делает глупости, как
другие: чего ж тут
смотреть?..
— Как там один мастер возьмет кусок массы, бросит ее в машину, повернет раз, два, три, —
смотришь, выйдет конус, овал или полукруг; потом передает
другому, тот сушит
на огне, третий золотит, четвертый расписывает, и выйдет чашка, или ваза, или блюдечко.
Они по-прежнему молча
смотрели и
на воду, и
на небо, и
на даль, будто между ними ничего не было. Только боялись взглянуть
друг на друга; наконец взглянули, улыбнулись и тотчас отвернулись опять.
Какая сцена представилась ему! Два жокея, в графской ливрее, держали верховых лошадей.
На одну из них граф и человек сажали Наденьку;
другая приготовлена была для самого графа.
На крыльце стояла Марья Михайловна. Она, наморщившись, с беспокойством
смотрела на эту сцену.
— Измена в любви, какое-то грубое, холодное забвение в дружбе… Да и вообще противно, гадко
смотреть на людей, жить с ними! Все их мысли, слова, дела — все зиждется
на песке. Сегодня бегут к одной цели, спешат, сбивают
друг друга с ног, делают подлости, льстят, унижаются, строят козни, а завтра — и забыли о вчерашнем и бегут за
другим. Сегодня восхищаются одним, завтра ругают; сегодня горячи, нежны, завтра холодны… нет! как
посмотришь — страшна, противна жизнь! А люди!..
Иногда угасшая любовь придет
на память, он взволнуется — и за перо: и напишет трогательную элегию. В
другой раз желчь хлынет к сердцу и поднимет со дна недавно бушевавшую там ненависть и презрение к людям, —
смотришь — и родится несколько энергических стихов. В то же время он обдумывал и писал повесть. Он потратил
на нее много размышления, чувства, материального труда и около полугода времени. Вот наконец повесть готова, пересмотрена и переписана набело. Тетка была в восхищении.
Желать он боялся, зная, что часто, в момент достижения желаемого судьба вырвет из рук счастье и предложит совсем
другое, чего вовсе не хочешь — так, дрянь какую-нибудь; а если наконец и даст желаемое, то прежде измучит, истомит, унизит в собственных глазах и потом бросит, как бросают подачку собаке, заставивши ее прежде проползти до лакомого куска,
смотреть на него, держать
на носу, завалять в пыли, стоять
на задних лапах, и тогда — пиль!
Однажды Александр с Костяковым удили рыбу. Костяков, в архалуке, в кожаной фуражке, водрузив
на берегу несколько удочек разной величины, и донных, и с поплавками, с бубенчиками и с колокольчиками, курил из коротенькой трубки, а сам наблюдал, не смея мигнуть, за всей этой батареей удочек, в том числе и за удочкой Адуева, потому что Александр стоял, прислонясь к дереву, и
смотрел в
другую сторону. Долго так стояли они молча.
— Ты, точно ты, мой
друг? — сказала она и крепко обняла его. Потом вдруг опять
посмотрела на него.
— Да что, сударь, не
на что
смотреть! Не узнаешь, что и ешь: немцы накладут в кушанье бог знает чего: и в рот-то взять не захочется. И перец-то у них не такой; подливают в соус чего-то из заморских склянок… Раз угостил меня повар Петра Иваныча барским кушаньем, так три дня тошнило.
Смотрю, оливка в кушанье: думал, как и здесь оливка; раскусил — глядь: а там рыбка маленькая; противно стало, выплюнул; взял
другую — и там то же; да во всех… ах вы, чтоб вас, проклятые!..
— Послушай,
друг мой, Сашенька, — сказала она однажды, — вот уж с месяц, как ты живешь здесь, а я еще не видала, чтоб ты улыбнулся хоть раз: ходишь словно туча,
смотришь в землю. Или тебе ничто не мило
на родной стороне? Видно,
на чужой милее; тоскуешь по ней, что ли? Сердце мое надрывается, глядя
на тебя. Что с тобой сталось? Расскажи ты мне: чего тебе недостает? я ничего не пожалею. Обидел ли кто тебя: я доберусь и до того.
— Нездоровье ее отрицательное, а не положительное, — продолжал доктор. — Будто одна она?
Посмотрите на всех нездешних уроженцев:
на что они похожи? Ступайте, ступайте отсюда. А если нельзя ехать, развлекайте ее, не давайте сидеть, угождайте, вывозите; больше движения и телу, и духу: и то, и
другое у ней в неестественном усыплении. Конечно, со временем оно может пасть
на легкие или…
Купец, который на рысаке был помешан, улыбался на это с особенною, как говорится, охотою и, поглаживая бороду, говорил: «Попробуем, Алексей Иванович!» Даже все сидельцы [Сиделец — приказчик, продавец в лавке.] обыкновенно в это время, снявши шапки, с удовольствием
посматривали друг на друга и как будто бы хотели сказать: «Алексей Иванович хороший человек!» Словом, он успел приобресть совершенную народность, и мнение купцов было такое, что Алексей Иванович «хоть оно и возьмет, но зато уж никак тебя не выдаст».
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот
посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста
на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с
другой стороны Бобчинский летит вместе с нею
на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Хлестаков, городничий и Добчинский. Городничий, вошед, останавливается. Оба в испуге
смотрят несколько минут один
на другого, выпучив глаза.
Смотреть никогда не мог
на них равнодушно; и если случится увидеть этак какого-нибудь бубнового короля или что-нибудь
другое, то такое омерзение нападет, что просто плюнешь.
Скотинин и Митрофан, выпуча глаза,
друг на друга смотрят.
Г-жа Простакова. Бог вас знает, как вы нынче судите. У нас, бывало, всякий того и
смотрит, что
на покой. (Правдину.) Ты сам, батюшка,
других посмышленее, так сколько трудисся! Вот и теперь, сюда шедши, я видела, что к тебе несут какой-то пакет.