И обед не в обед. Тогда уж к нему даже кого-нибудь и отправят депутатом проведать, что с ним,
не заболел ли, не уехал ли? И если он болен, то и родного не порадуют таким участьем.
— Этого здесь не минуешь, если хочешь заниматься делом. У кого
не болит поясница? Это почти вроде знака отличия у всякого делового человека… ох! не разогнешь спины. Ну, а что ты, Александр, делаешь?
Неточные совпадения
— Я
не знаю… у меня что-то грудь
болит… — сказал он, прижав руку к сердцу.
— Как ты меня перепугала, сумасшедшая! Ну что ж, что нездоров? я знаю, у него грудь
болит. Что тут страшного?
не чахотка! потрет оподельдоком — все пройдет: видно,
не послушался,
не потер.
Этим она вырвала из сердца Александра мучительную
боль, заменив ее покойным, хотя
не совсем справедливым чувством — презрением.
Она молча указала на стенные часы; но едва он заикнулся, чтоб оправдаться, она,
не выслушав, поверила, простила, забыла всю
боль нетерпения, подала ему руку, и оба сели на диван и долго говорили, долго молчали, долго смотрели друг на друга.
Это
не была ревность от избытка любви: плачущая, стонущая, вопиющая от мучительной
боли в сердце, трепещущая от страха потерять счастье, — но равнодушная, холодная, злая.
— Наконец вы, одним ударом, без предостережения, без жалости, разрушили лучшую мечту мою: я думал, что во мне есть искра поэтического дарования; вы жестоко доказали мне, что я
не создан жрецом изящного; вы с
болью вырвали у меня эту занозу из сердца и предложили мне труд, который был мне противен. Без вас я писал бы…
— Нет. Вот если б у него
болела поясница, так я бы пожалел: это
не вымысел,
не мечта,
не поэзия, а реальное горе… Ох!
— Все это прекрасно, разумеется кроме
боли в пояснице, — продолжал Петр Иваныч, — я, признаюсь,
не думал, чтоб из тебя вышло что-нибудь путное, когда ты приехал сюда. Ты все забирал себе в голову замогильные вопросы, улетал в небеса… но все прошло — и слава богу! Я сказал бы тебе: продолжай идти во всем по моим следам, только…
Не было положения, в котором бы он не страдал, не было минуты, в которую бы он забылся, не было места, члена его тела, которые бы
не болели, не мучали его.
Все находили, что эта привычка очень портит его, но я находил ее до того милою, что невольно привык делать то же самое, и чрез несколько дней после моего с ним знакомства бабушка спросила:
не болят ли у меня глаза, что я ими хлопаю, как филин.
— Для чего я не служу, милостивый государь, — подхватил Мармеладов, исключительно обращаясь к Раскольникову, как будто это он ему задал вопрос, — для чего не служу? А разве сердце у меня
не болит о том, что я пресмыкаюсь втуне? Когда господин Лебезятников, тому месяц назад, супругу мою собственноручно избил, а я лежал пьяненькой, разве я не страдал? Позвольте, молодой человек, случалось вам… гм… ну хоть испрашивать денег взаймы безнадежно?
Неточные совпадения
Хлестаков. Черт его знает, что такое, только
не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.)Мошенники, канальи, чем они кормят! И челюсти
заболят, если съешь один такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя; и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)Больше ничего нет?
Влас был душа добрейшая, //
Болел за всю вахлачину — //
Не за одну семью.
При первом столкновении с этой действительностью человек
не может вытерпеть
боли, которою она поражает его; он стонет, простирает руки, жалуется, клянет, но в то же время еще надеется, что злодейство, быть может, пройдет мимо.
Никто, однако ж, на клич
не спешил; одни
не выходили вперед, потому что были изнежены и знали, что порубление пальца сопряжено с
болью; другие
не выходили по недоразумению:
не разобрав вопроса, думали, что начальник опрашивает, всем ли довольны, и, опасаясь, чтоб их
не сочли за бунтовщиков, по обычаю, во весь рот зевали:"Рады стараться, ваше-е-е-ество-о!"
Наконец люди истомились и стали
заболевать. Сурово выслушивал Угрюм-Бурчеев ежедневные рапорты десятников о числе выбывших из строя рабочих и,
не дрогнув ни одним мускулом, командовал: