Неточные совпадения
— Я хочу только сказать, что,
может быть…
и я близок
к тому же
счастью…
«Нет, — говорил он сам с собой, — нет, этого быть не
может! дядя не знал такого
счастья, оттого он так строг
и недоверчив
к людям. Бедный! мне жаль его холодного, черствого сердца: оно не знало упоения любви, вот отчего это желчное гонение на жизнь. Бог его простит! Если б он видел мое блаженство,
и он не наложил бы на него руки, не оскорбил бы нечистым сомнением. Мне жаль его…»
Дядя увидит
и в свою очередь разыграет впоследствии перед ним, опытным мастером, роль жалкого ученика; он узнает,
к удивлению своему, что есть иная жизнь, иные отличия, иное
счастье, кроме жалкой карьеры, которую он себе избрал
и которую навязывает
и ему,
может быть, из зависти.
Неточные совпадения
Стародум. Ты знаешь, что я одной тобой привязан
к жизни. Ты должна делать утешение моей старости, а мои попечении твое
счастье. Пошед в отставку, положил я основание твоему воспитанию, но не
мог иначе основать твоего состояния, как разлучась с твоей матерью
и с тобою.
Кити смотрела на всех такими же отсутствующими глазами, как
и Левин. На все обращенные
к ней речи она
могла отвечать только улыбкой
счастья, которая теперь была ей так естественна.
— Костя! сведи меня
к нему, нам легче будет вдвоем. Ты только сведи меня, сведи меня, пожалуйста,
и уйди, — заговорила она. — Ты пойми, что мне видеть тебя
и не видеть его тяжелее гораздо. Там я
могу быть,
может быть, полезна тебе
и ему. Пожалуйста, позволь! — умоляла она мужа, как будто
счастье жизни ее зависело от этого.
Любовь
к женщине он не только не
мог себе представить без брака, но он прежде представлял себе семью, а потом уже ту женщину, которая даст ему семью. Его понятия о женитьбе поэтому не были похожи на понятия большинства его знакомых, для которых женитьба была одним из многих общежитейских дел; для Левина это было главным делом жизни, от которогo зависело всё ее
счастье.
И теперь от этого нужно было отказаться!
Событие рождения сына (он был уверен, что будет сын), которое ему обещали, но в которое он всё-таки не
мог верить, — так оно казалось необыкновенно, — представлялось ему с одной стороны столь огромным
и потому невозможным
счастьем, с другой стороны — столь таинственным событием, что это воображаемое знание того, что будет,
и вследствие того приготовление как
к чему-то обыкновенному, людьми же производимому, казалось ему возмутительно
и унизительно.