— Куда, сударыня! придут, да коли застанут
без дела, так и накинутся. «Что, говорят, ничего не делаешь? Здесь, говорят, не деревня, надо работать, говорят, а не на боку лежать! Все, говорят, мечтаешь!» А то еще и выбранят…
Неточные совпадения
Как же ему было остаться? Мать желала — это опять другое и очень естественное
дело. В сердце ее отжили все чувства, кроме одного — любви к сыну, и оно жарко ухватилось за этот последний предмет. Не будь его, что же ей делать? Хоть умирать. Уж давно доказано, что женское сердце не живет
без любви.
Конечно, это глупо; но если
дело уже сделано и племянник в Петербурге,
без помощи,
без знакомых, даже
без рекомендательных писем, молодой,
без всякой опытности… вправе ли он оставить его на произвол судьбы, бросить в толпе,
без наставлений,
без совета, и если с ним случится что-нибудь недоброе — не будет ли он отвечать перед совестью?..
— Потому что в этом поступке разума, то есть смысла, нет, или, говоря словами твоего профессора, сознание не побуждает меня к этому; вот если б ты был женщина — так другое
дело: там это делается
без смысла, по другому побуждению.
— Уверен ли ты, что у тебя есть талант?
Без этого ведь ты будешь чернорабочий в искусстве — что ж хорошего? Талант — другое
дело: можно работать; много хорошего сделаешь, и притом это капитал — стоит твоих ста душ.
— Луна непременно:
без нее никак нельзя! Если у тебя тут есть мечта и
дева — ты погиб: я отступаюсь от тебя.
И каждый
день, каждый час, и сегодня и завтра, и целый век, бюрократическая машина работает стройно, непрерывно,
без отдыха, как будто нет людей, — одни колеса да пружины…
— Тебе решительно улыбается фортуна, — говорил Петр Иваныч племяннику. — Я сначала целый год
без жалованья служил, а ты вдруг поступил на старший оклад; ведь это семьсот пятьдесят рублей, а с наградой тысяча будет. Прекрасно на первый случай! Начальник отделения хвалит тебя; только говорит, что ты рассеян: то запятых не поставишь, то забудешь написать содержание бумаги. Пожалуйста, отвыкни: главное
дело — обращай внимание на то, что у тебя перед глазами, а не заносись вон куда.
— Но ведь вы одни у меня, дядюшка, близкие: с кем же мне
разделить этот избыток чувств? а вы
без милосердия вонзаете свой анатомический нож в самые тайные изгибы моего сердца.
Александр не уснул целую ночь, не ходил в должность. В голове у него вертелся завтрашний
день; он все придумывал, как говорить с Марьей Михайловной, сочинил было речь, приготовился, но едва вспомнил, что
дело идет о Наденькиной руке, растерялся в мечтах и опять все забыл. Так он приехал вечером на дачу, не приготовившись ни в чем; да и не нужно было: Наденька встретила его, по обыкновению, в саду, но с оттенком легкой задумчивости в глазах и
без улыбки, а как-то рассеянно.
Не выдержал бедный Александр: приехал на третий
день. Наденька была у решетки сада, когда он подъезжал. Он уж было обрадовался, но только что он стал приближаться к берегу, она, как будто не видя его, повернулась и, сделав несколько косвенных шагов по дорожке, точно гуляет
без цели, пошла домой.
Но в дружбе другое
дело. Лизавета Александровна видела, что друг Александра был виноват в его глазах и прав в глазах толпы. Прошу растолковать это Александру! Она не решилась на этот подвиг сама и прибегла к мужу, полагая не
без основания, что у него за доводами против дружбы
дело не станет.
Юлии Павловне было двадцать три, двадцать четыре года. Петр Иваныч угадал: она в самом
деле была слабонервна, но это не мешало ей быть вместе очень хорошенькой, умной и грациозной женщиной. Только она была робка, мечтательна, чувствительна, как бо́льшая часть нервных женщин. Черты лица нежные, тонкие, взгляд кроткий и всегда задумчивый, частию грустный —
без причины или, если хотите, по причине нерв.
С того
дня посещения старика и девушки повторялись ежедневно. Иногда Лиза приходила
без старика, с нянькой. Она приносила с собою работу, книги и садилась под дерево, показывая вид совершенного равнодушия к присутствию Александра.
Как устаешь там жить и как отдыхаешь душой здесь, в этой простой, несложной, немудреной жизни! Сердце обновляется, грудь дышит свободнее, а ум не терзается мучительными думами и нескончаемым разбором тяжебных
дел с сердцем: и то, и другое в ладу. Не над чем задумываться. Беззаботно,
без тягостной мысли, с дремлющим сердцем и умом и с легким трепетом скользишь взглядом от рощи к пашне, от пашни к холму, и потом погружаешь его в бездонную синеву неба».
Предметом став суждений шумных, // Несносно (согласитесь в том) // Между людей благоразумных // Прослыть притворным чудаком, // Или печальным сумасбродом, // Иль сатаническим уродом, // Иль даже демоном моим. // Онегин (вновь займуся им), // Убив на поединке друга, // Дожив без цели, без трудов // До двадцати шести годов, // Томясь в бездействии досуга // Без службы, без жены,
без дел, // Ничем заняться не умел.
Неточные совпадения
Хлестаков. Право, не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я не могу жить
без Петербурга. За что ж, в самом
деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь не те потребности; душа моя жаждет просвещения.
И русскую
деву влекли на позор, // Свирепствовал бич
без боязни, // И ужас народа при слове «набор» // Подобен был ужасу казни?
— Ты стой пред ним
без шапочки, // Помалчивай да кланяйся, // Уйдешь — и
дело кончено. // Старик больной, расслабленный, // Не помнит ничего!
Под песню ту удалую // Раздумалась, расплакалась // Молодушка одна: // «Мой век — что
день без солнышка, // Мой век — что ночь
без месяца, // А я, млада-младешенька, // Что борзый конь на привязи, // Что ласточка
без крыл! // Мой старый муж, ревнивый муж, // Напился пьян, храпом храпит, // Меня, младу-младешеньку, // И сонный сторожит!» // Так плакалась молодушка // Да с возу вдруг и спрыгнула! // «Куда?» — кричит ревнивый муж, // Привстал — и бабу за косу, // Как редьку за вихор!
Нет великой оборонушки! // Кабы знали вы да ведали, // На кого вы дочь покинули, // Что
без вас я выношу? // Ночь — слезами обливаюся, //
День — как травка пристилаюся… // Я потупленную голову, // Сердце гневное ношу!..