Неточные совпадения
«Леонтий, бабушка! — мечтал он, — красавицы троюродные сестры, Верочка и Марфенька! Волга с прибрежьем, дремлющая, блаженная тишь, где не живут, а растут
люди и тихо вянут, где ни бурных страстей с тонкими, ядовитыми наслаждениями, ни мучительных вопросов, никакого движения мысли, воли — там я сосредоточусь,
разберу материалы и напишу роман. Теперь только закончу как-нибудь портрет Софьи, распрощаюсь с ней — и dahin, dahin! [туда, туда! (нем.)]»
— Ах, вы барышня! девочка! На какой еще азбуке сидите вы: на манерах да на тоне! Как медленно развиваетесь вы в женщину! Перед вами свобода, жизнь, любовь, счастье — а вы
разбираете тон, манеры! Где же
человек, где женщина в вас!.. Какая тут «правда»!
Паратов (Карандышеву). Благодарите Хариту Игнатьевну. Я вас прощаю. Только, мой родной,
разбирайте людей! Я еду-еду, не свищу, а наеду — не спущу!
— Что это, в самом деле, за хамство! Кажется, я бежать не собираюсь отсюда. И потом разве вы не умеете
разбирать людей? Видите, что к вам пришел человек порядочный, в форме, а не какой-нибудь босяк. Что за назойливость такая!
— Я не должен прощать ничего вредного, хоть бы мне и не вредило оно. Я — не один на земле! Сегодня я позволю себя обидеть и, может, только посмеюсь над обидой, не уколет она меня, — а завтра, испытав на мне свою силу, обидчик пойдет с другого кожу снимать. И приходится на людей смотреть разно, приходится держать сердце строго,
разбирать людей: это — свои, это — чужие. Справедливо — а не утешает!
Величие монарха паче познается в том, что он умеет
разбирать людей и употреблять их во благовремении: то и в сем не оскудевает вашего императорского величества тончайшее проницание; на сей случай здесь надобен министр, воин, судия, чтитель святыя веры.
Неточные совпадения
Кричал он шибко, что мочи, а про что кричал, того
разобрать было невозможно. Видно было только, что
человек бунтует.
Не успел Вронский посмотреть седло, о котором надо было сделать распоряжение, как скачущих позвали к беседке для вынимания нумеров и отправления. С серьезными, строгими, многие с бледными лицами, семнадцать
человек офицеров сошлись к беседке и
разобрали нумера. Вронскому достался 7-й нумер. Послышалось: «садиться!»
Здесь Ноздрев захохотал тем звонким смехом, каким заливается только свежий, здоровый
человек, у которого все до последнего выказываются белые, как сахар, зубы, дрожат и прыгают щеки, и сосед за двумя дверями, в третьей комнате, вскидывается со сна, вытаращив очи и произнося: «Эк его
разобрало!»
Напрасно страх тебя берет, // Вслух, громко говорим, никто не
разберет. // Я сам, как схватятся о камерах, присяжных, // О Бейроне, ну о матерьях важных, // Частенько слушаю, не разжимая губ; // Мне не под силу, брат, и чувствую, что глуп. // Ах! Alexandre! у нас тебя недоставало; // Послушай, миленький, потешь меня хоть мало; // Поедем-ка сейчас; мы, благо, на ходу; // С какими я тебя сведу //
Людьми!!!.. уж на меня нисколько не похожи, // Что за
люди, mon cher! Сок умной молодежи!
У рояля,
разбирая ноты, сидел маленький, сильно сутулый
человек в чалме курчавых волос, черные волосы отливали синевой, а лицо было серое, с розовыми пятнами на скулах.