Неточные совпадения
— Экая здоровая старуха, эта ваша бабушка! — заметил Марк, — я когда-нибудь к ней на пирог приду! Жаль, что
старой дури набито в ней много!.. Ну я пойду, а вы присматривайте за Козловым, — если не сами, так посадите кого-нибудь. Вон третьего дня ему мочили голову и велели на ночь сырой капустой обложить. Я заснул нечаянно, а он, в забытьи, всю капусту с головы потаскал да съел…
Прощайте! я не спал и не ел сам. Авдотья меня тут какой-то бурдой из кофе потчевала…
Она добиралась в проповеди и увлечениях Марка чего-нибудь верного и живого, на что можно опереться, что можно полюбить, что было так прочно, необманчиво в
старой жизни, которой, во имя этого прочного, живого и верного, она
прощала ее смешные, вредные уродливости, ее весь отживший сор.
—
Простите, Татьяна Марковна, а у вас дело обыкновенно начинается с
старого обычая, с
старых правил, да с справки о том, как было, да что скажут, а собственный ум и сердце придут после.
— Здравствуйте, батюшка Алексей Иванович, — сказала она, медленно и важно склоняя голову, — извините, что еще раз побеспокоила,
простите старому человеку.
Неточные совпадения
— Ничего я этого не знаю, — говорил он, — знаю только, что ты,
старый пес, у меня жену уводом увел, и я тебе это,
старому псу,
прощаю… жри!
Нельзя было
простить работнику, ушедшему в рабочую пору домой потому, что у него отец умер, как ни жалко было его, и надо было расчесть его дешевле за прогульные дорогие месяцы; но нельзя было и не выдавать месячины
старым, ни на что не нужным дворовым.
— Как же, а я приказал самовар. Я, признаться сказать, не охотник до чаю: напиток дорогой, да и цена на сахар поднялась немилосердная. Прошка! не нужно самовара! Сухарь отнеси Мавре, слышишь: пусть его положит на то же место, или нет, подай его сюда, я ужо снесу его сам.
Прощайте, батюшка, да благословит вас Бог, а письмо-то председателю вы отдайте. Да! пусть прочтет, он мой
старый знакомый. Как же! были с ним однокорытниками!
—
Прощай,
старая Обломовка! — сказал он, оглянувшись в последний раз на окна маленького домика. — Ты отжила свой век!
Вы удивительно успели
постареть и подурнеть в эти девять лет, уж
простите эту откровенность; впрочем, вам и тогда было уже лет тридцать семь, но я на вас даже загляделся: какие у вас были удивительные волосы, почти совсем черные, с глянцевитым блеском, без малейшей сединки; усы и бакены ювелирской отделки — иначе не умею выразиться; лицо матово-бледное, не такое болезненно бледное, как теперь, а вот как теперь у дочери вашей, Анны Андреевны, которую я имел честь давеча видеть; горящие и темные глаза и сверкающие зубы, особенно когда вы смеялись.