— Я, может быть, объясню вам… И тогда мы простимся с вами иначе, лучше, как брат с сестрой, а теперь… я не могу! Впрочем, нет! — поспешно заключила, махнув рукой, — уезжайте! Да окажите дружбу, зайдите в людскую и скажите Прохору, чтоб в пять часов готова была бричка, а Марину пошлите ко мне. На случай, если вы уедете без меня, — прибавила она задумчиво, почти с грустью, — простимтесь теперь!
Простите меня за мои странности… (она вздохнула) и примите поцелуй сестры…
Неточные совпадения
Они гордились этим и
прощали брату все,
за то только, что он Пахотин.
— Mille pardons, mademoiselle, de vous avoir derangее, [Тысяча извинений, сударыня,
за беспокойство (фр.).] — говорил он, силясь надеть перчатки, но большие, влажные от жару руки не шли в них. — Sacrebleu! çа n’entre pas — oh, mille pardons, mademoiselle… [Проклятье! не надеваются — о,
простите, сударыня… (фр.)]
— Матушка, матушка! — завопил Опенкин, опускаясь на колени и хватая ее
за ноги, — дай ножку, благодетельница,
прости…
— Ну, Бог вас
простит! — смеясь, сказала бабушка. — Вам — ничего, я знаю. Вон вас каким Господь создал — да Вера-то: как на нее нет страха! Ты что у меня
за богатырь такой!
— Ужели вы так уйдете, не
простите меня
за это увлечение!..
—
Прощайте, Вера, вы не любите меня, вы следите
за мной, как шпион, ловите слова, делаете выводы… И вот, всякий раз, как мы наедине, вы — или спорите, или пытаете меня, — а на пункте счастья мы все там же, где были… Любите Райского: вот вам задача! Из него, как из куклы, будете делать что хотите, наряжать во все бабушкины отрепья или делать из него каждый день нового героя романа, и этому конца не будет. А мне некогда, у меня есть дела…
— Благодарю вас
за все, — сказала она, вдруг обернувшись, издали, — теперь у меня нет сил доказать, как я благодарна вам
за дружбу… всего более
за этот уголок.
Прощайте и
простите меня!
— Экая здоровая старуха, эта ваша бабушка! — заметил Марк, — я когда-нибудь к ней на пирог приду! Жаль, что старой дури набито в ней много!.. Ну я пойду, а вы присматривайте
за Козловым, — если не сами, так посадите кого-нибудь. Вон третьего дня ему мочили голову и велели на ночь сырой капустой обложить. Я заснул нечаянно, а он, в забытьи, всю капусту с головы потаскал да съел…
Прощайте! я не спал и не ел сам. Авдотья меня тут какой-то бурдой из кофе потчевала…
— Да, да, виноват, горе одолело меня! — ложась в постель, говорил Козлов, и взяв
за руку Райского: —
Прости за эгоизм. После… после… я сам притащусь, попрошусь посмотреть
за твоей библиотекой… когда уж надежды не будет…
«Там она теперь, — думал он, глядя
за Волгу, — и ни одного слова не оставила мне! Задушевное, сказанное ее грудным шепотом „
прощай“ примирило бы меня со всей этой злостью, которую она щедро излила на мою голову! И уехала! ни следа, ни воспоминания!» — горевал он, склонив голову, идучи по темной аллее.
— Тише, молчите, помните ваше слово! — сильным шепотом сказала она. —
Прощайте теперь! Завтра пойдем с вами гулять, потом в город,
за покупками, потом туда, на Волгу… всюду! Я жить без вас не могу!.. — прибавила она почти грубо и сильно сжав ему плечо пальцами.
— Боюсь, не выдержу, — говорил он в ответ, — воображение опять запросит идеалов, а нервы новых ощущений, и скука съест меня заживо! Какие цели у художника? Творчество — вот его жизнь!..
Прощайте! скоро уеду, — заканчивал он обыкновенно свою речь, и еще больше печалил обеих, и сам чувствовал горе, а
за горем грядущую пустоту и скуку.
— Это мой другой страшный грех! — перебила ее Татьяна Марковна, — я молчала и не отвела тебя… от обрыва! Мать твоя из гроба достает меня
за это; я чувствую — она все снится мне… Она теперь тут, между нас…
Прости меня и ты, покойница! — говорила старуха, дико озираясь вокруг и простирая руку к небу. У Веры пробежала дрожь по телу. —
Прости и ты, Вера, —
простите обе!.. Будем молиться!..
—
Прости меня, бабушка, еще
за это новое огорчение!
Далее, он припомнил, как он, на этом самом месте, покидал ее одну, повисшую над обрывом в опасную минуту. «Я уйду», — говорил он ей («честно») и уходил, но оборотился, принял ее отчаянный нервный крик
прощай за призыв — и поспешил на зов…
Неточные совпадения
Хлестаков.
Прощайте, Антон Антонович! Очень обязан
за ваше гостеприимство. Я признаюсь от всего сердца: мне нигде не было такого хорошего приема.
Прощайте, Анна Андреевна!
Прощайте, моя душенька Марья Антоновна!
Городничий. Не погуби! Теперь: не погуби! а прежде что? Я бы вас… (Махнув рукой.)Ну, да бог
простит! полно! Я не памятозлобен; только теперь смотри держи ухо востро! Я выдаю дочку не
за какого-нибудь простого дворянина: чтоб поздравление было… понимаешь? не то, чтоб отбояриться каким-нибудь балычком или головою сахару… Ну, ступай с богом!
Глеб — он жаден был — соблазняется: // Завещание сожигается! // На десятки лет, до недавних дней // Восемь тысяч душ закрепил злодей, // С родом, с племенем; что народу-то! // Что народу-то! с камнем в воду-то! // Все
прощает Бог, а Иудин грех // Не прощается. // Ой мужик! мужик! ты грешнее всех, // И
за то тебе вечно маяться!
— Пришел я из Песочного… // Молюсь
за Дему бедного, //
За все страдное русское // Крестьянство я молюсь! // Еще молюсь (не образу // Теперь Савелий кланялся), // Чтоб сердце гневной матери // Смягчил Господь…
Прости! —
Домой скотина гонится, // Дорога запылилася, // Запахло молоком. // Вздохнула мать Митюхина: // — Хоть бы одна коровушка // На барский двор вошла! — // «Чу! песня
за деревнею, //
Прощай, горю́шка бедная! // Идем встречать народ».