Ему
пришла в голову прежняя мысль «писать скуку»: «Ведь жизнь многостороння и многообразна, и если, — думал он, — и эта широкая и голая, как степь, скука лежит в самой жизни, как лежат в природе безбрежные пески, нагота и скудость пустынь, то и скука может и должна быть предметом мысли, анализа, пера или кисти, как одна из сторон жизни: что ж, пойду, и среди моего романа вставлю широкую и туманную страницу скуки: этот холод, отвращение и злоба, которые вторглись в меня, будут красками и колоритом… картина будет верна…»
Неточные совпадения
— Не боги горшки обжигают:
пришло, видно, ей
в голову, — сказал Аянов.
Она беспокойно задумалась и, очевидно, боролась с собой. Ей бы и
в голову никогда не
пришло устранить от себя управление имением, и не хотела она этого. Она бы не знала, что делать с собой. Она хотела только попугать Райского — и вдруг он принял это серьезно.
До приезда Райского жизнь ее покоилась на этих простых и прочных основах, и ей
в голову не
приходило, чтобы тут было что-нибудь не так, чтобы она весь век жила
в какой-то «борьбе с противоречиями», как говорил Райский.
Но ничего «умного» не
приходило ей
в голову, и она
в тоске тиранила свои пальцы.
— Прости ему, Господи: сам не знает, что говорит! Эй, Борюшка, не накликай беду! Не сладко покажется, как бревно ударит по
голове. Да, да, — помолчавши, с тихим вздохом прибавила она, — это так уж
в судьбе человеческой написано, — зазнаваться.
Пришла и твоя очередь зазнаться: видно, наука нужна. Образумит тебя судьба, помянешь меня!
Но он не смел сделать ни шагу, даже добросовестно отворачивался от ее окна, прятался
в простенок, когда она проходила мимо его окон; молча, с дружеской улыбкой пожал ей, одинаково, как и Марфеньке, руку, когда они обе
пришли к чаю, не пошевельнулся и не повернул
головы, когда Вера взяла зонтик и скрылась тотчас после чаю
в сад, и целый день не знал, где она и что делает.
«Да ведь это лучше всякой страсти! —
приходило ему
в голову, — это доверие, эти тихие отношения, это заглядыванье не
в глаза красавицы, а
в глубину умной, нравственной девической души!»
Гамлет и Офелия! вдруг
пришло ему
в голову, и он закатился смехом от этого сравнения, так что даже ухватился за решетку церковной ограды.
— Да, да, помню. Нет, брат, память у меня не дурна, я помню всякую мелочь, если она касается или занимает меня. Но, признаюсь вам, что на этот раз я ни о чем этом не думала, мне
в голову не
приходил ни разговор наш, ни письмо на синей бумаге…
— Нет, не всегда… Ей и
в голову не
пришло бы следить. Послушайте, «раб мой», — полунасмешливо продолжала она, — без всяких уверток скажите, вы сообщили ей ваши догадки обо мне, то есть о любви, о синем письме?
— Я и не думал, и
в голову не
приходило — ей-богу…
— Вот теперь дайте руку, — сказал Марк серьезно, схватив его за руку, — это дело, а не слова! Козлов рассохнется и служить уже не может. Он останется без угла и без куска… Славная мысль вам
в голову пришла.
— Не мне, а женщине
пришла эта мысль, и не
в голову, а
в сердце, — заключил Райский, — и потому теперь я не приму вашей руки… Бабушка выдумала это…
— Экая здоровая старуха, эта ваша бабушка! — заметил Марк, — я когда-нибудь к ней на пирог
приду! Жаль, что старой дури набито
в ней много!.. Ну я пойду, а вы присматривайте за Козловым, — если не сами, так посадите кого-нибудь. Вон третьего дня ему мочили
голову и велели на ночь сырой капустой обложить. Я заснул нечаянно, а он,
в забытьи, всю капусту с
головы потаскал да съел… Прощайте! я не спал и не ел сам. Авдотья меня тут какой-то бурдой из кофе потчевала…
— Нет, ты знаешь ее, — прибавил он, — ты мне намекал на француза, да я не понял тогда… мне
в голову не
приходило… — Он замолчал. — А если он бросит ее? — почти с радостью вдруг сказал он немного погодя, и
в глазах у него на минуту мелькнул какой-то луч. — Может быть, она вспомнит… может быть…
Таким образом, всплыло на горизонт легкое облачко и стало над
головой твоей кузины! А я все служил да служил делу, не забывая дружеской обязанности, и все ездил играть к теткам. Даже сблизился с Милари и стал условливаться с ним, как, бывало, с тобой,
приходить в одни часы, чтоб обоим было удобнее…»
И бабушку жаль! Какое ужасное, неожиданное горе нарушит мир ее души! Что, если она вдруг свалится! —
приходило ему
в голову, — вон она сама не своя, ничего еще не зная! У него подступали слезы к глазам от этой мысли.
Она послала узнать, что Вера, прошла ли
голова,
придет ли она к обеду? Вера велела отвечать, что
голове легче, просила
прислать обед
в свою комнату и сказала, что ляжет пораньше спать.
Виделась ему
в ней — древняя еврейка, иерусалимская госпожа, родоначальница племени — с улыбкой горделивого презрения услышавшая
в народе глухое пророчество и угрозу: «снимется венец с народа, не узнавшего посещения», «
придут римляне и возьмут!» Не верила она, считая незыблемым венец, возложенный рукою Иеговы на
голову Израиля.
Но когда настал час — «
пришли римляне и взяли», она постигла, откуда пал неотразимый удар, встала, сняв свой венец, и молча, без ропота, без малодушных слез, которыми омывали иерусалимские стены мужья, разбивая о камни
головы, только с окаменелым ужасом покорности
в глазах пошла среди павшего царства,
в великом безобразии одежд, туда, куда вела ее рука Иеговы, и так же — как эта бабушка теперь — несла святыню страдания на лице, будто гордясь и силою удара, постигшего ее, и своею силою нести его.
Неточные совпадения
Стародум. Взяв отставку, приехал я
в Петербург. Тут слепой случай завел меня
в такую сторону, о которой мне отроду и
в голову не
приходило.
Читая эти письма, Грустилов
приходил в необычайное волнение. С одной стороны, природная склонность к апатии, с другой, страх чертей — все это производило
в его
голове какой-то неслыханный сумбур, среди которого он путался
в самых противоречивых предположениях и мероприятиях. Одно казалось ясным: что он тогда только будет благополучен, когда глуповцы поголовно станут ходить ко всенощной и когда инспектором-наблюдателем всех глуповских училищ будет назначен Парамоша.
Скорым шагом удалялся он прочь от города, а за ним, понурив
головы и едва поспевая, следовали обыватели. Наконец к вечеру он
пришел. Перед глазами его расстилалась совершенно ровная низина, на поверхности которой не замечалось ни одного бугорка, ни одной впадины. Куда ни обрати взоры — везде гладь, везде ровная скатерть, по которой можно шагать до бесконечности. Это был тоже бред, но бред точь-в-точь совпадавший с тем бредом, который гнездился
в его
голове…
Он видел, что старик повар улыбался, любуясь ею и слушая ее неумелые, невозможные приказания; видел, что Агафья Михайловна задумчиво и ласково покачивала
головой на новые распоряжения молодой барыни
в кладовой, видел, что Кити была необыкновенно мила, когда она, смеясь и плача,
приходила к нему объявить, что девушка Маша привыкла считать ее барышней и оттого ее никто не слушает.
Вронский и не смотрел на нее, а, желая
прийти далеко первым, стал работать поводьями кругообразно,
в такт скока поднимая и опуская
голову лошади.