Неточные совпадения
Аянов был женат, овдовел и имел двенадцати лет дочь, воспитывавшуюся на казенный счет в институте, а он, устроив свои делишки,
вел покойную и беззаботную
жизнь старого холостяка.
Он
повел было
жизнь холостяка, пересиливал годы и природу, но не пересилил и только смотрел, как ели и пили другие, а у него желудок не варил. Но он уже успел нанести смертельный удар своему состоянию.
— Да, кузина: вы обмануты, и ваши тетки прожили
жизнь в страшном обмане и принесли себя в жертву призраку, мечте, пыльному воспоминанию… Он
велел! — говорил он, глядя почти с яростью на портрет, — сам жил обманом, лукавством или силою, мотал, творил ужасы, а другим
велел не любить, не наслаждаться!
— Вот видите, cousin: все прочее, кроме вас,
велит бежать страстей, а вы меня хотите толкнуть, чтобы потом всю
жизнь раскаиваться…
— Нет, не к раскаянию
поведет вас страсть: она очистит воздух, прогонит миазмы, предрассудки и даст вам дохнуть настоящей
жизнью…
Там был записан старый эпизод, когда он только что расцветал, сближался с
жизнью, любил и его любили. Он записал его когда-то под влиянием чувства, которым жил, не зная тогда еще, зачем, — может быть, с сентиментальной целью посвятить эти листки памяти своей тогдашней подруги или оставить для себя заметку и воспоминание в старости о молодой своей любви, а может быть, у него уже тогда бродила мысль о романе, о котором он говорил Аянову, и мелькал сюжет для трогательной
повести из собственной
жизни.
Сзади оторвалась густая коса и рассыпалась по спине, краски облили камень, и волна
жизни пробежала по бедрам, задрожали колени, из груди вырвался вздох — и статуя ожила,
повела радостный взгляд вокруг…
А когда охладею — я скажу и уйду, — куда
поведет меня
жизнь, не унося с собой никаких «долгов», «правил» и «обязанностей».
Стародум. От двора, мой друг, выживают двумя манерами. Либо на тебя рассердятся, либо тебя рассердят. Я не стал дожидаться ни того, ни другого. Рассудил, что лучше
вести жизнь у себя дома, нежели в чужой передней.
— Мы
ведем жизнь довольно прозаическую, — сказал он, вздохнув, — пьющие утром воду — вялы, как все больные, а пьющие вино повечеру — несносны, как все здоровые. Женские общества есть; только от них небольшое утешение: они играют в вист, одеваются дурно и ужасно говорят по-французски. Нынешний год из Москвы одна только княгиня Лиговская с дочерью; но я с ними незнаком. Моя солдатская шинель — как печать отвержения. Участие, которое она возбуждает, тяжело, как милостыня.
Брат ее, еще давно отпущенный на волю, проживал в какой-то дальней губернии и
вел жизнь самую распутную; поэтому при жизни своей она не имела с ним никаких сношений.
Иван Петрович
вел жизнь самую умеренную, избегал всякого рода излишеств; никогда не случалось мне видеть его навеселе (что в краю нашем за неслыханное чудо почесться может); к женскому же полу имел он великую склонность, но стыдливость была в нем истинно девическая. [Следует анекдот, коего мы не помещаем, полагая его излишним; впрочем, уверяем читателя, что он ничего предосудительного памяти Ивана Петровича Белкина в себе не заключает. (Прим. А. С. Пушкина.)]
Неточные совпадения
Вероятнее всего, ему было совестно, что он, как Антоний в Египте,
ведет исключительно изнеженную
жизнь, и потому он захотел уверить потомство, что иногда и самая изнеженность может иметь смысл административно-полицейский.
Пускай муж опозорит и выгонит ее, пускай Вронский охладеет к ней и продолжает
вести свою независимую
жизнь (она опять с желчью и упреком подумала о нем), она не может оставить сына.
Он полагал, что
жизнь человеческая возможна только за границей, куда он и уезжал жить при первой возможности, а вместе с тем
вел в России очень сложное и усовершенствованное хозяйство и с чрезвычайным интересом следил за всем и знал всё, что делалось в России.
Каждому казалось, что та
жизнь, которую он сам
ведет, есть одна настоящая
жизнь, а которую
ведет приятель — есть только призрак.
― Да, но я не могу! Ты не знаешь, как я измучалась, ожидая тебя! ― Я думаю, что я не ревнива. Я не ревнива; я верю тебе, когда ты тут, со мной; но когда ты где-то один
ведешь свою непонятную мне
жизнь…