Неточные совпадения
— Разве я тебе
не говорила? Это председатель палаты, важный человек: солидный, умный, молчит все; а если скажет, даром
слов не тратит. Его все
боятся в городе: что он сказал, то и свято. Ты приласкайся к нему: он любит пожурить…
Этот атлет по росту и силе, по-видимому
не ведающий никаких страхов и опасностей здоровяк, робел перед красивой, слабой девочкой, жался от ее взглядов в угол, взвешивал свои
слова при ней, очевидно сдерживал движения, караулил ее взгляд,
не прочтет ли в нем какого-нибудь желания,
боялся,
не сказать бы чего-нибудь неловко,
не промахнуться,
не показаться неуклюжим.
Обе как будто наблюдали одна за другою, а заговаривать
боялись. Татьяна Марковна
не произносила ни одного
слова, ни в защиту, ни в оправдание «падения»,
не напоминала ни о чем и, видимо, старалась, чтоб и Вера забыла.
— Вижу, Иван Иванович, и верю, что вы говорите
не на ветер. Оттого и вырвалось у меня это
слово;
не принимайте его слишком горячо к сердцу — я сама
боюсь…
Неточные совпадения
— Пойдемте к мама! — сказала она, взяв его зa руку. Он долго
не мог ничего сказать,
не столько потому, чтоб он
боялся словом испортить высоту своего чувства, сколько потому, что каждый раз, как он хотел сказать что-нибудь, вместо
слов, он чувствовал, что у него вырвутся слезы счастья. Он взял ее руку и поцеловал.
— Ах перестань! Христос никогда бы
не сказал этих
слов, если бы знал, как будут злоупотреблять ими. Изо всего Евангелия только и помнят эти
слова. Впрочем, я говорю
не то, что думаю, а то, что чувствую. Я имею отвращение к падшим женщинам. Ты пауков
боишься, а я этих гадин. Ты ведь, наверно,
не изучал пауков и
не знаешь их нравов: так и я.
— Ах, эти мне сельские хозяева! — шутливо сказал Степан Аркадьич. — Этот ваш тон презрения к нашему брату городским!… А как дело сделать, так мы лучше всегда сделаем. Поверь, что я всё расчел, — сказал он, — и лес очень выгодно продан, так что я
боюсь, как бы тот
не отказался даже. Ведь это
не обидной лес, — сказал Степан Аркадьич, желая
словом обидной совсем убедить Левина в несправедливости его сомнений, — а дровяной больше. И станет
не больше тридцати сажен на десятину, а он дал мне по двести рублей.
Между нами никогда
не было сказано ни
слова о любви; но он чувствовал свою власть надо мною и бессознательно, но тиранически употреблял ее в наших детских отношениях; я же, как ни желал высказать ему все, что было у меня на душе, слишком
боялся его, чтобы решиться на откровенность; старался казаться равнодушным и безропотно подчинялся ему.
Дух у него захватило, и он
не докончил. Он слушал в невыразимом волнении, как человек, насквозь его раскусивший, от самого себя отрекался. Он
боялся поверить и
не верил. В двусмысленных еще
словах он жадно искал и ловил чего-нибудь более точного и окончательного.