Неточные совпадения
— Как это вы делали, расскажите! Так же сидели, глядели на все покойно, так же, с помощью ваших двух фей, медленно одевались, покойно ждали кареты, чтоб ехать туда, куда рвалось сердце?
не вышли ни разу из себя, тысячу раз
не спросили себя мысленно, там ли он, ждет ли, думает ли?
не изнемогли ни разу,
не покраснели
от напрасно потерянной минуты или
от счастья, увидя, что он там? И
не сбежала краска с лица,
не являлся ни испуг, ни удивление, что его нет?
Он сжимался в комок и читал жадно, почти
не переводя духа, но внутренно разрываясь
от волнения, и вдруг в неистовстве бросал книгу и
бегал как потерянный, когда храбрый Ринальд или, в романе мадам Коттен, Малек-Адель изнывали у ног волшебницы.
Если сам он идет по двору или по саду, то пройти бы ему до конца,
не взглянув вверх; а он начнет маневрировать, посмотрит в противоположную
от ее окон сторону, оборотится к ним будто невзначай и встретит ее взгляд, иногда с затаенной насмешкой над его маневром. Или спросит о ней Марину, где она, что делает, а если потеряет ее из вида, то
бегает, отыскивая точно потерянную булавку, и, увидевши ее, начинает разыгрывать небрежного.
Не знали, бедные, куда деться, как сжаться, краснели, пыхтели и потели, пока Татьяна Марковна, частию из жалости, частию оттого, что
от них в комнате было и тесно, и душно, и «пахло севрюгой», как тихонько выразилась она Марфеньке,
не выпустила их в сад, где они, почувствовав себя на свободе, начали
бегать и скакать, только прутья
от кустов полетели в стороны, в ожидании, пока позовут завтракать.
Она поручила свое дитя Марье Егоровне, матери жениха, а последнему довольно серьезно заметила, чтобы он там, в деревне, соблюдал тонкое уважение к невесте и особенно при чужих людях, каких-нибудь соседях, воздерживался
от той свободы, которою он пользовался при ней и своей матери, в обращении с Марфенькой, что другие, пожалуй, перетолкуют иначе — словом, чтоб
не бегал с ней там по рощам и садам, как здесь.
В темноте рисовались ей какие-то пятна, чернее самой темноты.
Пробегали, волнуясь, какие-то тени по слабому свету окон. Но она
не пугалась; нервы были убиты, и она
не замерла бы
от ужаса, если б из угла встало перед ней привидение, или вкрался бы вор, или убийца в комнату,
не смутилась бы, если б ей сказали, что она
не встанет более.
— Это мой другой страшный грех! — перебила ее Татьяна Марковна, — я молчала и
не отвела тебя…
от обрыва! Мать твоя из гроба достает меня за это; я чувствую — она все снится мне… Она теперь тут, между нас… Прости меня и ты, покойница! — говорила старуха, дико озираясь вокруг и простирая руку к небу. У Веры
пробежала дрожь по телу. — Прости и ты, Вера, — простите обе!.. Будем молиться!..
От Крицкой узнали о продолжительной прогулке Райского с Верой накануне семейного праздника. После этого Вера объявлена была больною, заболела и сама Татьяна Марковна, дом был назаперти, никого
не принимали. Райский ходил как угорелый,
бегая от всех; доктора неопределенно говорили о болезни…
Неточные совпадения
Цыфиркин. А наш брат и век так живет. Дела
не делай,
от дела
не бегай. Вот беда нашему брату, как кормят плохо, как сегодни к здешнему обеду провианту
не стало…
Бабы-скотницы, подбирая поневы, босыми, еще белыми,
не загоревшими ногами шлепая по грязи, с хворостинами
бегали за мычавшими, ошалевшими
от весенней радости телятами, загоняя их на двор.
Велев седлать лошадей, я оделся и
сбежал к купальне. Погружаясь в холодный кипяток нарзана, я чувствовал, как телесные и душевные силы мои возвращались. Я вышел из ванны свеж и бодр, как будто собирался на бал. После этого говорите, что душа
не зависит
от тела!..
Лучше бы одеты они были дурно, в простых пестрядевых юбках и рубашках,
бегали себе по двору и ничем
не отличались
от простых крестьянских детей!
Какие бывают эти общие залы — всякий проезжающий знает очень хорошо: те же стены, выкрашенные масляной краской, потемневшие вверху
от трубочного дыма и залосненные снизу спинами разных проезжающих, а еще более туземными купеческими, ибо купцы по торговым дням приходили сюда сам-шест и сам-сём испивать свою известную пару чаю; тот же закопченный потолок; та же копченая люстра со множеством висящих стеклышек, которые прыгали и звенели всякий раз, когда половой
бегал по истертым клеенкам, помахивая бойко подносом, на котором сидела такая же бездна чайных чашек, как птиц на морском берегу; те же картины во всю стену, писанные масляными красками, — словом, все то же, что и везде; только и разницы, что на одной картине изображена была нимфа с такими огромными грудями, каких читатель, верно, никогда
не видывал.