Неточные совпадения
Директор подслушал однажды, когда он рассказывал, как дикие ловят и едят людей, какие у них леса, жилища, какое оружие, как они сидят
на деревьях, охотятся за
зверями, даже начал представлять, как они говорят горлом.
— Свежо
на дворе, плечи зябнут! — сказала она, пожимая плечами. — Какая драма! нездорова, невесела, осень
на дворе, а осенью человек, как все
звери, будто уходит в себя. Вон и птицы уже улетают — посмотрите, как журавли летят! — говорила она, указывая высоко над Волгой
на кривую линию черных точек в воздухе. — Когда кругом все делается мрачно, бледно, уныло, — и
на душе становится уныло… Не правда ли?
Она была у него в объятиях. Поцелуй его зажал ее вопль. Он поднял ее
на грудь себе и опять, как
зверь, помчался в беседку, унося добычу…
Немного спустя после этого разговора над обрывом, в глубокой темноте, послышался шум шагов между кустами. Трещали сучья, хлестали сильно задеваемые ветки, осыпались листы и слышались торопливые, широкие скачки — взбиравшегося
на крутизну, будто раненого или испуганного
зверя.
Шум все ближе, ближе, наконец из кустов выскочил
на площадку перед обрывом Райский, но более исступленный и дикий, чем раненый
зверь. Он бросился
на скамью, выпрямился и сидел минуты две неподвижно, потом всплеснул руками и закрыл ими глаза.
— То же будет и с ним! — прорычал он, нагибаясь к ее лицу, трясясь и ощетинясь, как
зверь, готовый скакнуть
на врага.
Она, как раненый
зверь, упала
на одно колено, тяжело приподнялась и ускоренными шагами, падая опять и вставая, пронеслась мимо, закрыв лицо шалью от образа Спасителя, и простонала: «Мой грех!»
Неточные совпадения
Улицы запустели,
на площадях показались хищные
звери.
«Что там,
на ручке, шуба ли это или
зверь?
В косой вечерней тени кулей, наваленных
на платформе, Вронский в своем длинном пальто и надвинутой шляпе, с руками в карманах, ходил, как
зверь в клетке,
на двадцати шагах быстро поворачиваясь. Сергею Ивановичу, когда он подходил, показалось, что Вронский его видит, но притворяется невидящим. Сергею Ивановичу это было всё равно. Он стоял выше всяких личных счетов с Вронским.
Был он то, что называют
на Руси богатырь, и в то время, когда отец занимался рожденьем
зверя, двадцатилетняя плечистая натура его так и порывалась развернуться.
Шум и визг от железных скобок и ржавых винтов разбудили
на другом конце города будочника, который, подняв свою алебарду, закричал спросонья что стало мочи: «Кто идет?» — но, увидев, что никто не шел, а слышалось только вдали дребезжанье, поймал у себя
на воротнике какого-то
зверя и, подошед к фонарю, казнил его тут же у себя
на ногте.