Неточные совпадения
Пока ветер качал и гнул к земле деревья, столбами нес пыль, метя поля, пока молнии
жгли воздух и гром тяжело, как хохот, катался в небе, бабушка не смыкала
глаз, не раздевалась, ходила из комнаты в комнату, заглядывала, что делают Марфенька и Верочка, крестила их и крестилась сама, и тогда только успокаивалась, когда туча, истратив весь пламень и треск, бледнела и уходила вдаль.
— Что я, где я? — говорила она, ворочая вокруг себя изумленными
глазами. — Стыд… стыд… — отрывисто вскрикивала она, — Боже мой, стыд… да,
жжет — вот здесь!
Она взглядывала мельком на него, делая большие
глаза, как будто удивляясь, что он тут, потом вдруг судорожно прижимала его к груди и опять отталкивала, твердя: «Стыд! стыд!
жжет… вот здесь… душно…»
Он не отводил
глаз от ее профиля, у него закружилась голова… Румяные и жаркие щеки ее запылали ярче и
жгли ему лицо. Она поцеловала его, он отдал поцелуй. Она прижала его крепче, прошептала чуть слышно...
И вот она, эта живая женщина, перед ним! В
глазах его совершилось пробуждение Веры, его статуи, от девического сна. Лед и огонь холодили и
жгли его грудь, он надрывался от мук и — все не мог оторвать
глаз от этого неотступного образа красоты, сияющего гордостью, смотрящего с любовью на весь мир и с дружеской улыбкой протягивающего руку и ему…
Он с жадностью и с отвращением пил коньяк, стараясь забыться. Но странно, — вино не оказывало на него никакого действия. Наоборот, ему становилось еще тоскливее, и слезы еще больше
жгли глаза.
Неточные совпадения
И без них при тебе //
Жжет румянец лицо, // И волнуется грудь, // И блистают
глаза. // Словно в ночи звезда.
А теперь ее образ меня преследовал, я просил у ней прощения; воспоминания об этом бледном лице, об этих влажных и робких
глазах, о развитых волосах на наклоненной шее, о легком прикосновении ее головы к моей груди —
жгли меня.
Утром я бросился в небольшой флигель, служивший баней, туда снесли Толочанова; тело лежало на столе в том виде, как он умер: во фраке, без галстука, с раскрытой грудью; черты его были страшно искажены и уже почернели. Это было первое мертвое тело, которое я видел; близкий к обмороку, я вышел вон. И игрушки, и картинки, подаренные мне на Новый год, не тешили меня; почернелый Толочанов носился перед
глазами, и я слышал его «
жжет — огонь!».
Да, она стояла перед ним, сама красота, и жгла-палила своими девичьими
глазами его сердце…
У него горела голова,
жгло веки
глаз, сохли губы. Он нервно курил папиросу за папиросой и часто приподымался с дивана, чтобы взять со стола графин с водой и жадно, прямо из горлышка, выпить несколько больших глотков. Потом каким-то случайным усилием воли ему удалось оторвать свои мысли от прошедшей ночи, и сразу тяжелый сон, без всяких видений и образов, точно обволок его черной ватой.