— Страсти без бурь нет, или это не страсть! — сказала она. — А кроме честности или нечестности, другого разлада,
других пропастей разве не бывает? — спросила она после некоторого молчания. — Ну вот, я люблю, меня любят: никто не обманывает. А страсть рвет меня… Научите же теперь, что мне делать?
Неточные совпадения
Все и рты разинут, и он стыдится своего восторга. Луч, который падал на «чудо», уже померк, краски
пропали, форма износилась, и он бросал — и искал жадными глазами
другого явления,
другого чувства, зрелища, и если не было — скучал, был желчен, нетерпелив или задумчив.
Он уже был утомлен, он шел дальше, глаза и воображение искали
другого, и он летел на крыльях фантазии, через
пропасти, горы, океаны, переходимые и переплываемые толпой мужественно и терпеливо.
Райский, цепенея от ужаса, выслушал этот краткий отчет и опять шел к постели. Оживленный пир с
друзьями, артисты, певицы, хмельное веселье — все это
пропало вместе со всякой надеждой продлить эту жизнь.
— Может ли быть, чтоб человек так
пропал, из-за
других, потому что захотели погубить?
— Насилу вас принесла нелегкая! — сказал он с досадой вполголоса, — где вы
пропадали? Я
другую ночь почти не сплю совсем… Днем тут ученики вертелись, а по ночам он один…
В
другие, напротив, минуты — казалось ему — являются также невидимо кем-то подготовляемые случаи, будто нечаянно отводящие от какого-нибудь рокового события, шага или увлечения, перешагнув чрез которые, человек перешагнул глубокую
пропасть, замечая ее уже тогда, когда она осталась позади.
Вглядываясь в ткань своей собственной и всякой
другой жизни, глядя теперь в только что початую жизнь Веры, он яснее видел эту игру искусственных случайностей, какие-то блуждающие огни злых обманов, ослеплений, заранее расставленных
пропастей, с промахами, ошибками, и рядом — тоже будто случайные исходы из запутанных узлов…
Где же ей знать или вспомнить эту борьбу, подать
другому руку, помочь обойти эту
пропасть? Она не вполне и поверила бы страсти: ей надо факты.
— Ты ничего не понимаешь в своей красоте: ты — chef-d’oeuvre! Нельзя откладывать до
другого раза. Смотри, у меня волосы поднимаются, мурашки бегают… сейчас слезы брызнут… Садись, — пройдет, и все
пропало!
«Ну, как я напишу драму Веры, да не сумею обставить
пропастями ее падение, — думал он, — а русские девы примут ошибку за образец, да как козы — одна за
другой — пойдут скакать с обрывов!.. А обрывов много в русской земле! Что скажут маменьки и папеньки!..»
И Перстень исчез в кустах, уводя за собою коня. Разбойники один за
другим пропали меж деревьев, а царевич сам-друг с Серебряным поехали к Слободе и вскоре встретились с отрядом конницы, которую вел Борис Годунов.
Я много раз сам наблюдал, как хватает рыба упавшие листья и уносит вглубь: некоторые листочки всплывают, а
другие пропадают; может быть, рыба глотает те из них, которые еще зелены.
Неточные совпадения
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так вот и тянет! В одном ухе так вот и слышу: «Эй, не распечатывай!
пропадешь, как курица»; а в
другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.
Что шаг, то натыкалися // Крестьяне на диковину: // Особая и странная // Работа всюду шла. // Один дворовый мучился // У двери: ручки медные // Отвинчивал;
другой // Нес изразцы какие-то. // «Наковырял, Егорушка?» — // Окликнули с пруда. // В саду ребята яблоню // Качали. — Мало, дяденька! // Теперь они осталися // Уж только наверху, // А было их до
пропасти!
Месяца четыре все шло как нельзя лучше. Григорий Александрович, я уж, кажется, говорил, страстно любил охоту: бывало, так его в лес и подмывает за кабанами или козами, — а тут хоть бы вышел за крепостной вал. Вот, однако же, смотрю, он стал снова задумываться, ходит по комнате, загнув руки назад; потом раз, не сказав никому, отправился стрелять, — целое утро
пропадал; раз и
другой, все чаще и чаще… «Нехорошо, — подумал я, — верно, между ними черная кошка проскочила!»
За что же
другие благоденствуют, и почему должен я
пропасть червем?
И сколько раз уже наведенные нисходившим с небес смыслом, они и тут умели отшатнуться и сбиться в сторону, умели среди бела дня попасть вновь в непроходимые захолустья, умели напустить вновь слепой туман
друг другу в очи и, влачась вслед за болотными огнями, умели-таки добраться до
пропасти, чтобы потом с ужасом спросить
друг друга: где выход, где дорога?