Неточные совпадения
Он говорил просто, свободно переходя от предмета к предмету, всегда знал обо всем, что делается в
мире, в свете
и в
городе; следил за подробностями войны, если была война, узнавал равнодушно о перемене английского или французского министерства, читал последнюю речь в парламенте
и во французской палате депутатов, всегда знал о новой пиесе
и о том, кого зарезали ночью на Выборгской стороне.
По-прежнему у ней не было позыва идти вникать в жизнь дальше стен, садов, огородов «имения»
и, наконец,
города. Этим замыкался весь
мир.
Рассуждает она о людях, ей знакомых, очень метко, рассуждает правильно о том, что делалось вчера, что будет делаться завтра, никогда не ошибается; горизонт ее кончается — с одной стороны полями, с другой Волгой
и ее горами, с третьей
городом, а с четвертой — дорогой в
мир, до которого ей дела нет.
Строгий чин и гордая независимость западной церкви, ее оконченная ограниченность, ее практические приложения, ее безвозвратная уверенность и мнимое снятие всех противуречий своим высшим единством, своей вечной фата-морганой, своим urbi et orbi, [
городу и миру (лат.).] своим презрением светской власти должно было легко овладеть умом пылким и начавшим свое серьезное образование в совершенных летах.
Неточные совпадения
Мельком, словно во сне, припоминались некоторым старикам примеры из истории, а в особенности из эпохи, когда градоначальствовал Бородавкин, который навел в
город оловянных солдатиков
и однажды, в минуту безумной отваги, скомандовал им:"Ломай!"Но ведь тогда все-таки была война, а теперь… без всякого повода… среди глубокого земского
мира…
К довершению бедствия глуповцы взялись за ум. По вкоренившемуся исстари крамольническому обычаю, собрались они около колокольни, стали судить да рядить
и кончили тем, что выбрали из среды своей ходока — самого древнего в целом
городе человека, Евсеича. Долго кланялись
и мир и Евсеич друг другу в ноги: первый просил послужить, второй просил освободить. Наконец
мир сказал:
О себе приезжий, как казалось, избегал много говорить; если же говорил, то какими-то общими местами, с заметною скромностию,
и разговор его в таких случаях принимал несколько книжные обороты: что он не значащий червь
мира сего
и не достоин того, чтобы много о нем заботились, что испытал много на веку своем, претерпел на службе за правду, имел много неприятелей, покушавшихся даже на жизнь его,
и что теперь, желая успокоиться, ищет избрать наконец место для жительства,
и что, прибывши в этот
город, почел за непременный долг засвидетельствовать свое почтение первым его сановникам.
— Это он в Иерусалим идет, братцы, с детьми, с родиной прощается, всему
миру поклоняется, столичный
город Санкт-Петербург
и его грунт лобызает, — прибавил какой-то пьяненький из мещан.
— Это — очень просто, — сообщил Турчанинов. — Это действительно лучший
город мира, а Франция — это
и есть Париж.