Один только старый дом стоял в глубине двора, как бельмо в глазу, мрачный, почти всегда
в тени, серый, полинявший, местами с забитыми окнами, с поросшим травой крыльцом, с тяжелыми дверьми, замкнутыми тяжелыми же задвижками, но прочно и массивно выстроенный. Зато на маленький домик с утра до вечера жарко лились лучи солнца, деревья отступили от него, чтоб дать ему простора и воздуха. Только цветник, как гирлянда, обвивал его со стороны сада, и махровые розы, далии и другие цветы так и просились в окна.
Неточные совпадения
В звуках этих он слышит что-то знакомое; носится перед ним какое-то воспоминание, будто
тень женщины, которая держала его у себя на коленях.
Вдруг он шагнул
в ее мрачную
тень: эта маленькая, бедная комната и
в ней угасающая, подкошенная жизнь.
И этот тонкий оттенок сомнения не ускользнул от Райского. Он прозревал
в ее взгляды, слова, ловил, иногда бессознательно, все лучи и
тени, мелькавшие
в ней, не только проникал смыслом, но как будто чуял нервами, что произошло, даже что должно было произойти
в ней.
Никакой тайны нет, если она приняла эту догадку неравнодушно, так, вероятно, затем, чтоб истребить и
в нем даже
тень подозрения.
Этому она сама надивиться не могла: уж она ли не проворна, она ли не мастерица скользнуть, как
тень, из одной двери
в другую, из переулка
в слободку, из сада
в лес, — нет, увидит, узнает, точно чутьем, и явится, как тут, и почти всегда с вожжой! Это составляло зрелище, потеху дворни.
На лице мелькнуло изумление и уступило место недоумению, потом, как
тень, прошло даже, кажется, неудовольствие, и все разрешилось
в строгое ожидание.
Но наедине и порознь, смотришь, то та, то другая стоят, дружески обнявшись с ним, где-нибудь
в уголке, и вечерком, особенно по зимам, кому была охота, мог видеть, как бегали женские
тени через двор и как затворялась и отворялась дверь его маленького чуланчика, рядом с комнатами кучеров.
Она, как
тень, неслышно «домовничает»
в своем уголку, перебирая спицы чулка. Перед ней, через сосновый крашеный стол, на высоком деревянном табурете сидела девочка от восьми до десяти лет и тоже вязала чулок, держа его высоко, так что спицы поминутно высовывались выше головы.
Вера, расставшись с Райским, еще подождала, чутко вслушиваясь, не следует ли он за ней, и вдруг бросилась
в кусты, раздвигая ветви зонтиком и скользя как
тень по знакомой ей тропинке.
Она прокралась к окраине двора, закрытой
тенью, и вошла
в темную аллею. Она не шагала, а неслась; едва мелькал темный ее силуэт, где нужно было перебежать светлое пространство, так что луна будто не успевала осветить ее.
Она вздохнула будто свободнее — будто опять глотнула свежего воздуха, чувствуя, что подле нее воздвигается какая-то сила, встает,
в лице этого человека, крепкая, твердая гора, которая способна укрыть ее
в своей
тени и каменными своими боками оградить — не от бед страха, не от физических опасностей, а от первых, горячих натисков отчаяния, от дымящейся еще язвы страсти, от горького разочарования.
У него
в голове мелькнул ряд женских исторических
теней в параллель бабушке.
Толпились перед ним, точно живые,
тени других великих страдалиц: русских цариц, менявших по воле мужей свой сан на сан инокинь и хранивших и
в келье дух и силу; других цариц,
в роковые минуты стоявших во главе царства и спасавших его…
В камине свил гнездо филин, не слышно живых шагов, только
тень ее… кого уж нет, кто умрет тогда, ее Веры — скользит по тусклым, треснувшим паркетам, мешая свой стон с воем ветра, и вслед за ним мчится по саду с обрыва
в беседку…
Ее как будто стало не видно и не слышно
в доме. Ходила она тихо, как
тень, просила, что нужно, шепотом, не глядя
в глаза никому прямо. Не смела ничего приказывать. Ей казалось, что Василиса и Яков смотрели на нее сострадательно, Егорка дерзко, а горничные — насмешливо.
В темноте рисовались ей какие-то пятна, чернее самой темноты. Пробегали, волнуясь, какие-то
тени по слабому свету окон. Но она не пугалась; нервы были убиты, и она не замерла бы от ужаса, если б из угла встало перед ней привидение, или вкрался бы вор, или убийца
в комнату, не смутилась бы, если б ей сказали, что она не встанет более.
И она продолжала глядеть
в темноту, на проносившиеся волнистые
тени, на черные пятна, сгущавшиеся
в темноте, на какие-то вертящиеся, как
в калейдоскопе, кружки…
Она шла, как
тень, по анфиладе старого дома, минуя свои бывшие комнаты, по потускневшему от времени паркету, мимо занавешанных зеркал, закутанных тумб с старыми часами, старой, тяжелой мебели, и вступила
в маленькие, уютные комнаты, выходившие окнами на слободу и на поле. Она неслышно отворила дверь
в комнату, где поселился Райский, и остановилась на пороге.
Он касался кистью зрачка на полотне, думал поймать правду — и ловил правду чувства, а там,
в живом взгляде Веры, сквозит еще что-то, какая-то спящая сила. Он клал другую краску, делал
тень — и как ни бился, — но у него выходили ее глаза и не выходило ее взгляда.
Меж гор, лежащих полукругом, // Пойдем туда, где ручеек, // Виясь, бежит зеленым лугом // К реке сквозь липовый лесок. // Там соловей, весны любовник, // Всю ночь поет; цветет шиповник, // И слышен говор ключевой, — // Там виден камень гробовой //
В тени двух сосен устарелых. // Пришельцу надпись говорит: // «Владимир Ленской здесь лежит, // Погибший рано смертью смелых, // В такой-то год, таких-то лет. // Покойся, юноша-поэт!»
Неточные совпадения
Тотчас же за селением // Шла Волга, а за Волгою // Был город небольшой // (Сказать точнее, города //
В ту пору
тени не было, // А были головни: // Пожар все снес третьеводни).
«Куда?..» — переглянулися // Тут наши мужики, // Стоят, молчат, потупились… // Уж ночь давно сошла, // Зажглися звезды частые //
В высоких небесах, // Всплыл месяц,
тени черные // Дорогу перерезали // Ретивым ходокам. // Ой
тени!
тени черные! // Кого вы не нагоните? // Кого не перегоните? // Вас только,
тени черные, // Нельзя поймать — обнять!
Таинственные
тени гуськом шли одна за другой, застегнутые, выстриженные, однообразным шагом,
в однообразных одеждах, всё шли, всё шли…
И точно, он начал нечто подозревать. Его поразила тишина во время дня и шорох во время ночи. Он видел, как с наступлением сумерек какие-то
тени бродили по городу и исчезали неведомо куда и как с рассветом дня те же самые
тени вновь появлялись
в городе и разбегались по домам. Несколько дней сряду повторялось это явление, и всякий раз он порывался выбежать из дома, чтобы лично расследовать причину ночной суматохи, но суеверный страх удерживал его. Как истинный прохвост, он боялся чертей и ведьм.
— Вот-вот именно, — поспешно обратилась к нему княгиня Мягкая. — Но дело
в том, что Анну я вам не отдам. Она такая славная, милая. Что же ей делать, если все влюблены
в нее и как
тени ходят за ней?