Неточные совпадения
Гладкие черные
волосы падали
на затылок и
на уши, а в висках серебрилось несколько белых
волос.
Волоса у нее были темные, почти черные, и густая коса едва сдерживалась большими булавками
на затылке. Плечи и грудь поражали пышностью.
Там, у царицы пира, свежий, блистающий молодостью лоб и глаза, каскадом падающая
на затылок и шею темная коса, высокая грудь и роскошные плечи. Здесь — эти впадшие, едва мерцающие, как искры, глаза, сухие, бесцветные
волосы, осунувшиеся кости рук… Обе картины подавляли его ужасающими крайностями, между которыми лежала такая бездна, а между тем они стояли так близко друг к другу. В галерее их не поставили бы рядом: в жизни они сходились — и он смотрел одичалыми глазами
на обе.
У ней был прекрасный нос и грациозный рот, с хорошеньким подбородком. Особенно профиль был правилен, линия его строга и красива.
Волосы рыжеватые, немного потемнее
на затылке, но чем шли выше, тем светлее, и верхняя половина косы, лежавшая
на маковке, была золотисто-красноватого цвета: от этого у ней
на голове,
на лбу, отчасти и
на бровях, тоже немного рыжеватых, как будто постоянно горел луч солнца.
Его поражала линия ее
затылка и шеи. Голова ее казалась ему похожей
на головы римских женщин
на классических барельефах,
на камеях: с строгим, чистым профилем, с такими же каменными
волосами, немигающим взглядом и застывшим в чертах лица сдержанным смехом.
Райский молча рассматривал его. Марк был лет двадцати семи, сложенный крепко, точно из металла, и пропорционально. Он был не блондин, а бледный лицом, и
волосы, бледно-русые, закинутые густой гривой
на уши и
на затылок, открывали большой выпуклый лоб. Усы и борода жидкие, светлее
волос на голове.
Анна жадно оглядывала его; она видела, как он вырос и переменился в ее отсутствие. Она узнавала и не узнавала его голые, такие большие теперь ноги, выпроставшиеся из одеяла, узнавала эти похуделые щеки, эти обрезанные, короткие завитки
волос на затылке, в который она так часто целовала его. Она ощупывала всё это и не могла ничего говорить; слезы душили ее.
— Семинарист, — повторил Долганов, снова закидывая
волосы на затылок так, что обнажились раковины ушей, совершенно схожих с вопросительными знаками. — Затем, я — человек, убежденный, что мир осваивается воображением, а не размышлением. Человек прежде всего — художник. Размышление только вводит порядок в его опыт, да!
— Что? — встрепенулся студент. Он сидел на диване спиною к товарищам около лежавшей Паши, нагнувшись над ней, и давно уже с самым дружеским, сочувственным видом поглаживал ее то по плечам, то по
волосам на затылке, а она уже улыбалась ему своей застенчиво-бесстыдной и бессмысленно-страстной улыбкой сквозь полуопущенные и трепетавшие ресницы. — Что? В чем дело? Ах, да, можно ли сюда актера? Ничего не имею против. Пожалуйста…
Неточные совпадения
Заметны были только, украшая ее, эти своевольные короткие колечки курчавых
волос, всегда выбивавшиеся
на затылке и висках.
Дарья Александровна, в кофточке и с пришпиленными
на затылке косами уже редких, когда-то густых и прекрасных
волос, с осунувшимся, худым лицом и большими, выдававшимися от худобы лица, испуганными глазами, стояла среди разбросанных по комнате вещей пред открытою шифоньеркой, из которой она выбирала что-то.
Он выбежал проворно, с салфеткой в руке, весь длинный и в длинном демикотонном сюртуке со спинкою чуть не
на самом
затылке, встряхнул
волосами и повел проворно господина вверх по всей деревянной галдарее показывать ниспосланный ему Богом покой.
Это был человек лет семидесяти, высокого роста, в военном мундире с большими эполетами, из-под воротника которого виден был большой белый крест, и с спокойным открытым выражением лица. Свобода и простота его движений поразили меня. Несмотря
на то, что только
на затылке его оставался полукруг жидких
волос и что положение верхней губы ясно доказывало недостаток зубов, лицо его было еще замечательной красоты.
Ее
волосы сдвинулись в беспорядке; у шеи расстегнулась пуговица, открыв белую ямку; раскинувшаяся юбка обнажала колени; ресницы спали
на щеке, в тени нежного, выпуклого виска, полузакрытого темной прядью; мизинец правой руки, бывшей под головой, пригибался к
затылку.