Неточные совпадения
Татьяна Марковна была с ней ласкова, а Марья Егоровна Викентьева бросила на нее, среди разговора, два, три загадочных взгляда, как будто допрашиваясь: что с ней? отчего эта боль без
болезни? что это она не
пришла вчера к обеду, а появилась на минуту и потом ушла, а за ней пошел Тушин, и они ходили целый час в сумерки!.. И так далее.
Все слышали, что Вера Васильевна больна, и
пришли наведаться. Татьяна Марковна объявила, что Вера накануне прозябла и на два дня осталась в комнате, а сама внутренне страдала от этой лжи, не зная, какая правда кроется под этой подложной
болезнью, и даже не смела пригласить доктора, который тотчас узнал бы, что
болезни нет, а есть моральное расстройство, которому должна быть причина.
Нетвердой рукой, потихоньку, наконец, скажу, добрый друг мой, что я оправился от трудной болезни, которая решительно не давала мне возможности подать голоса. Скажу также, что выздоровление медленно… Настрадался я досыта… Сбывается пословица, что
болезнь приходит пудами, а выходит золотниками. Но вообще гораздо лучше…
И многое другое безбожно выдумывал он, как будто не понимая, что
болезни приходят к человеку не случайно, а родятся от несоответствия поступков его с заветами предвечного.
Неточные совпадения
Он был очень беспокоен, посылал о ней справляться. Скоро узнал он, что
болезнь ее не опасна. Узнав, в свою очередь, что он об ней так тоскует и заботится, Соня
прислала ему записку, написанную карандашом, и уведомляла его, что ей гораздо легче, что у ней пустая, легкая простуда и что она скоро, очень скоро,
придет повидаться с ним на работу. Когда он читал эту записку, сердце его сильно и больно билось.
Не стану теперь описывать, что было в тот вечер у Пульхерии Александровны, как воротился к ним Разумихин, как их успокоивал, как клялся, что надо дать отдохнуть Роде в
болезни, клялся, что Родя
придет непременно, будет ходить каждый день, что он очень, очень расстроен, что не надо раздражать его; как он, Разумихин, будет следить за ним, достанет ему доктора хорошего, лучшего, целый консилиум… Одним словом, с этого вечера Разумихин стал у них сыном и братом.
И когда она являлась на работах,
приходя к Раскольникову, или встречалась с партией арестантов, идущих на работы, — все снимали шапки, все кланялись: «Матушка, Софья Семеновна, мать ты наша, нежная,
болезная!» — говорили эти грубые клейменые каторжные этому маленькому и худенькому созданию.
Накануне мне
пришла было мысль, что там Версилов, тем более что он скоро затем вошел ко мне, хотя я знал, притом наверно, из их же разговоров, что Версилов, на время моей
болезни, переехал куда-то в другую квартиру, в которой и ночует.
Помню даже промелькнувшую тогда одну догадку: именно безобразие и бессмыслица той последней яростной вспышки его при известии о Бьоринге и отсылка оскорбительного тогдашнего письма; именно эта крайность и могла служить как бы пророчеством и предтечей самой радикальной перемены в чувствах его и близкого возвращения его к здравому смыслу; это должно было быть почти как в
болезни, думал я, и он именно должен был
прийти к противоположной точке — медицинский эпизод и больше ничего!