«Но ведь иной недогадливый читатель подумает, что я сам такой, и только такой! — сказал он, перебирая свои тетради, — он не сообразит, что это не я, не Карп, не
Сидор, а тип; что в организме художника совмещаются многие эпохи, многие разнородные лица… Что я стану делать с ними? Куда дену еще десять, двадцать типов!..»
Поглядев еще на него, она перестала удивляться. Если б вместо имени Марка она назвала Карпа,
Сидора — действие было бы одно и то же. Райский машинально слушал и не слыхал.