Неточные совпадения
Еще более призадумался Обломов, когда замелькали у него в глазах пакеты
с надписью нужное и весьма нужное, когда его заставляли делать разные справки, выписки, рыться в делах, писать тетради в два пальца толщиной, которые, точно на смех, называли записками; притом всё требовали скоро, все куда-то торопились, ни на чем не останавливались: не успеют спустить
с рук одно дело, как уж опять
с яростью хватаются за другое, как будто в нем вся сила и есть, и, кончив, забудут его и кидаются на третье — и
конца этому никогда нет!
Он глядит, разиня рот от удивления, на падающие вещи, а не на те, которые остаются на руках, и оттого держит поднос косо, а вещи продолжают падать, — и так иногда он принесет на другой
конец комнаты одну рюмку или тарелку, а иногда
с бранью и проклятиями бросит сам и последнее, что осталось в руках.
Не дай Бог, когда Захар воспламенится усердием угодить барину и вздумает все убрать, вычистить, установить, живо, разом привести в порядок! Бедам и убыткам не бывает
конца: едва ли неприятельский солдат, ворвавшись в дом, нанесет столько вреда. Начиналась ломка, паденье разных вещей, битье посуды, опрокидыванье стульев; кончалось тем, что надо было его выгнать из комнаты, или он сам уходил
с бранью и
с проклятиями.
Пекли исполинский пирог, который сами господа ели еще на другой день; на третий и четвертый день остатки поступали в девичью; пирог доживал до пятницы, так что один совсем черствый
конец, без всякой начинки, доставался, в виде особой милости, Антипу, который, перекрестясь,
с треском неустрашимо разрушал эту любопытную окаменелость, наслаждаясь более сознанием, что это господский пирог, нежели самым пирогом, как археолог,
с наслаждением пьющий дрянное вино из черепка какой-нибудь тысячелетней посуды.
Остаться — значит надевать рубашку наизнанку, слушать прыганье Захаровых ног
с лежанки, обедать
с Тарантьевым, меньше думать обо всем, не дочитать до
конца путешествия в Африку, состареться мирно на квартире у кумы Тарантьева…
За ужином она сидела на другом
конце стола, говорила, ела и, казалось, вовсе не занималась им. Но едва только Обломов боязливо оборачивался в ее сторону,
с надеждой, авось она не смотрит, как встречал ее взгляд, исполненный любопытства, но вместе такой добрый…
Обломов пошел в обход, мимо горы,
с другого
конца вошел в ту же аллею и, дойдя до средины, сел в траве, между кустами, и ждал.
— Нет, я
с вами хотел видеться, — начал Обломов, когда она села на диван, как можно дальше от него, и смотрела на
концы своей шали, которая, как попона, покрывала ее до полу. Руки она прятала тоже под шаль.
В
конце его показался какой-то одетый в поношенное пальто человек средних лет,
с большим бумажным пакетом под мышкой,
с толстой палкой и в резиновых калошах, несмотря на сухой и жаркий день.
В
конце августа пошли дожди, и на дачах задымились трубы, где были печи, а где их не было, там жители ходили
с подвязанными щеками, и, наконец, мало-помалу, дачи опустели.
Она хотела доследить до
конца, как в его ленивой душе любовь совершит переворот, как окончательно спадет
с него гнет, как он не устоит перед близким счастьем, получит благоприятный ответ из деревни и, сияющий, прибежит, прилетит и положит его к ее ногам, как они оба, вперегонку, бросятся к тетке, и потом…
Как там отец его, дед, дети, внучата и гости сидели или лежали в ленивом покое, зная, что есть в доме вечно ходящее около них и промышляющее око и непокладные руки, которые обошьют их, накормят, напоят, оденут и обуют и спать положат, а при смерти закроют им глаза, так и тут Обломов, сидя и не трогаясь
с дивана, видел, что движется что-то живое и проворное в его пользу и что не взойдет завтра солнце, застелют небо вихри, понесется бурный ветр из
концов в
концы вселенной, а суп и жаркое явятся у него на столе, а белье его будет чисто и свежо, а паутина снята со стены, и он не узнает, как это сделается, не даст себе труда подумать, чего ему хочется, а оно будет угадано и принесено ему под нос, не
с ленью, не
с грубостью, не грязными руками Захара, а
с бодрым и кротким взглядом,
с улыбкой глубокой преданности, чистыми, белыми руками и
с голыми локтями.
— Уж и дело! Труслив ты стал, кум! Затертый не первый раз запускает лапу в помещичьи деньги, умеет
концы прятать. Расписки, что ли, он дает мужикам: чай,
с глазу на глаз берет. Погорячится немец, покричит, и будет
с него. А то еще дело!
Послушайте, — продолжал он
с живостью, — мы никогда не дойдем так до
конца, не поймем друг друга.
Ужас! Она не додумалась до
конца, а торопливо оделась, наняла извозчика и поехала к мужниной родне, не в Пасху и Рождество, на семейный обед, а утром рано,
с заботой,
с необычайной речью и вопросом, что делать, и взять у них денег.
— Вот далась нам
с тобой забота! — рассуждал Андрей, ходя взад и вперед по комнате. — И
конца ей нет!