Возьмем в пример несчастный дом, каковых множество, где жена не имеет никакой
сердечной дружбы к мужу, ни он к жене доверенности; где каждый с своей стороны своротили с пути добродетели.
Он стал думать, что именно с этой девушкой хотелось ему создать какие-то особенные отношения глубокой,
сердечной дружбы, что именно она и только она поможет ему найти себя, остановиться на чем-то прочном.
Официальные мои письма все, кажется, к вам ходят через Петербург — с будущей почтой буду отвечать Сергею Григорьевичу, на днях получил его листок от 25 — го числа [Много писем С. Г. Волконского к Пущину за 1840–1843, 1855 гг., характеризующих их взаимную
сердечную дружбу и глубокое, искреннее уважение — в РО (ф. 243 и Фв. III, 35), в ЦГИА (ф. 279, оп. I, № 254 и 255), за 1842, 1854 и 1857 гг. напечатаны в сборниках о декабристах.] — он в один день с вами писал, только другой дорогой.
Дома более или менее успешно я свалил вину на несправедливость Гофмана; но внутренно должен был сознаться, что Гофман совершенно прав в своей отметке, и это сознание, подобно тайной ране, не переставало ныть в моей груди. Впрочем,
сердечная дружба и нравственная развитость сестры Лины во многих отношениях облегчала и озаряла на этот раз мое пребывание в деревне.
Неточные совпадения
Теперь я должен несколько объяснить причины, побудившие меня предать публике
сердечные тайны человека, которого я никогда не знал. Добро бы я был еще его другом: коварная нескромность истинного друга понятна каждому; но я видел его только раз в моей жизни на большой дороге; следовательно, не могу питать к нему той неизъяснимой ненависти, которая, таясь под личиною
дружбы, ожидает только смерти или несчастия любимого предмета, чтоб разразиться над его головою градом упреков, советов, насмешек и сожалений.
Поэтому я уехал из отечества покойно, без
сердечного трепета и с совершенно сухими глазами. Не называйте меня неблагодарным, что я, говоря «о петербургской станции», умолчал о
дружбе, которой одной было бы довольно, чтоб удержать человека на месте.
Твоею
дружбой не согрета, // Вдали шла долго жизнь моя. // И слов последнего привета // Из уст твоих не слышал я. // Размолвкой нашей недовольный, // Ты, может, глубоко скорбел; // Обиды горькой, но невольной // Тебе простить я не успел. // Никто из нас не мог быть злобен, // Никто, тая строптивый нрав, // Был повиниться не способен, // Но каждый думал, что он прав. // И ехал я на примиренье, // Я жаждал искренно сказать // Тебе
сердечное прощенье // И от тебя его принять… // Но было поздно…
С какою уверенностью он спорит, как легко устраняет всякое противоречие и достигает цели, шутя, с зевотой, насмехаясь над чувством, над
сердечными излияниями
дружбы и любви, словом, над всем, в чем пожилые люди привыкли завидовать молодым».
Хочется юнкеру сказать и еще кое о чем, более нежном, более интимном; ведь на то и
дружба, чтобы поверять друг другу
сердечные секреты.