Неточные совпадения
Когда, отдохнув после трудного обеда, все собрались к чаю, вдруг
пришел воротившийся из города обломовский мужик, и уж он доставал, доставал из-за пазухи, наконец насилу достал скомканное
письмо на имя Ильи Иваныча Обломова.
— А на дворе, где я приставал в городе-то, слышь ты, — отвечал мужик, — с пошты
приходили два раза спрашивать, нет ли обломовских мужиков:
письмо, слышь, к барину есть.
— Ну, я перво-наперво притаился: солдат и ушел с письмом-то. Да верхлёвский дьячок видал меня, он и сказал.
Пришел вдругорядь. Как
пришли вдругорядь-то, ругаться стали и отдали
письмо, еще пятак взяли. Я спросил, что, мол, делать мне с ним, куда его деть? Так вот велели вашей милости отдать.
— Захар! — сказал он. — Когда
придет человек, отдай ему это
письмо к барышне.
Он наслаждался перспективой этого дня, новостью положения… Он с замиранием сердца прислушивался к стуку двери, не
приходил ли человек, не читает ли уже Ольга
письмо… Нет, в передней тихо.
— Никак нет: ведь вы сначала велели сказать, что дома нет, а потом отдать
письмо. Вот как
придет человек, так отдам.
— Посмотри, что делает Захар? — пожаловался он ей. — На вот
письмо и отдай его человеку или горничной, кто
придет от Ильинских, чтоб барышне отдали, слышишь?
Далее ему вдруг
пришло в голову, что бы было, если б
письмо это достигло цели, если б она разделила его мысль, испугалась, как он, ошибок и будущих отдаленных гроз, если б послушала его так называемой опытности, благоразумия и согласилась расстаться, забыть друг друга?
Как это можно? Да это смерть! А ведь было бы так! Он бы заболел. Он и не хотел разлуки, он бы не перенес ее,
пришел бы умолять видеться. «Зачем же я писал
письмо?» — спросил он себя.
Подарок! А у него двести рублей в кармане! Если деньги и
пришлют, так к Рождеству, а может быть, и позже, когда продадут хлеб, а когда продадут, сколько его там и как велика сумма выручена будет — все это должно объяснить
письмо, а
письма нет. Как же быть-то? Прощай, двухнедельное спокойствие!
«Подожду еще; авось
письмо придет завтра или послезавтра». И он принимался рассчитывать, когда должно
прийти в деревню его
письмо, сколько времени может промедлить сосед и какой срок понадобится для присылки ответа.
Нет, пусть он лучше
придет расстроенный неприятным
письмом, что в деревне беспорядок, что надо ему побывать самому.
«Завтра
письмо должно
прийти из деревни», — думал он, и сердце у него билось… билось… Наконец-то!
Чего ж надеялся Обломов? Он думал, что в
письме сказано будет определительно, сколько он получит дохода, и, разумеется, как можно больше, тысяч, например, шесть, семь; что дом еще хорош, так что по нужде в нем можно жить, пока будет строиться новый; что, наконец, поверенный
пришлет тысячи три, четыре, — словом, что в
письме он прочтет тот же смех, игру жизни и любовь, что читал в записках Ольги.
— Вот тут написано, — решил он, взяв опять
письмо: — «Пред вами не тот, кого вы ждали, о ком мечтали: он
придет, и вы очнетесь…» И полюбите, прибавлю я, так полюбите, что мало будет не года, а целой жизни для той любви, только не знаю… кого? — досказал он, впиваясь в нее глазами.
Неточные совпадения
Этак ударит по плечу: «
Приходи, братец, обедать!» Я только на две минуты захожу в департамент, с тем только, чтобы сказать: «Это вот так, это вот так!» А там уж чиновник для
письма, этакая крыса, пером только — тр, тр… пошел писать.
Как только пить надумали, // Влас сыну-малолеточку // Вскричал: «Беги за Трифоном!» // С дьячком приходским Трифоном, // Гулякой, кумом старосты, //
Пришли его сыны, // Семинаристы: Саввушка // И Гриша, парни добрые, // Крестьянам
письма к сродникам // Писали; «Положение», // Как вышло, толковали им, // Косили, жали, сеяли // И пили водку в праздники // С крестьянством наравне.
Читая эти
письма, Грустилов
приходил в необычайное волнение. С одной стороны, природная склонность к апатии, с другой, страх чертей — все это производило в его голове какой-то неслыханный сумбур, среди которого он путался в самых противоречивых предположениях и мероприятиях. Одно казалось ясным: что он тогда только будет благополучен, когда глуповцы поголовно станут ходить ко всенощной и когда инспектором-наблюдателем всех глуповских училищ будет назначен Парамоша.
—
Приходи же скорее, — сказала она ему, уходя из кабинета, — а то без тебя прочту
письма. И давай в четыре руки играть.
Накануне графиня Лидия Ивановна
прислала ему брошюру бывшего в Петербурге знаменитого путешественника в Китае с
письмом, прося его принять самого путешественника, человека, по разным соображениям весьма интересного и нужного.