Неточные совпадения
Часто погружались они в безмолвное удивление перед вечно новой и блещущей красотой природы. Их чуткие души не могли
привыкнуть к этой красоте: земля, небо,
море — все будило их чувство, и они молча сидели рядом, глядели одними глазами и одной душой на этот творческий блеск и без слов понимали друг друга.
Как ни
привыкнешь к морю, а всякий раз, как надо сниматься с якоря, переживаешь минуту скуки: недели, иногда месяцы под парусами — не удовольствие, а необходимое зло. В продолжительном плавании и сны перестают сниться береговые. То снится, что лежишь на окне каюты, на аршин от кипучей бездны, и любуешься узорами пены, а другой бок судна поднялся сажени на три от воды; то видишь в тумане какой-нибудь новый остров, хочется туда, да рифы мешают…
Неточные совпадения
А между тем наступал опять вечер с нитями огней по холмам, с отражением холмов в воде, с фосфорическим блеском
моря, с треском кузнечиков и криком гребцов «Оссильян, оссильян!» Но это уж мало заняло нас: мы
привыкли, ознакомились с местностью, и оттого шканцы и ют тотчас опустели, как только буфетчики, Янцен и Витул, зазвенели стаканами, а вестовые, с фуражками в руках, подходили то
к одному, то
к другому с приглашением «Чай кушать».
Нет, берег, видно, нездоров мне. Пройдусь по лесу, чувствую утомление, тяжесть; вчера заснул в лесу, на разостланном брезенте, и схватил лихорадку. Отвык совсем от берега. На фрегате, в
море лучше. Мне хорошо в моей маленькой каюте: я
привык к своему уголку, где повернуться трудно; можно только лечь на постели, сесть на стул, а затем сделать шаг
к двери — и все тут.
Привык видеть бизань-мачту, кучу снастей, а через борт
море.
Море и тянет
к себе, и пугает, пока не
привыкнешь к нему.
Первые два дня мы отдыхали и ничего не делали. В это время за П.
К. Рутковским пришел из Владивостока миноносец «Бесшумный». Вечером П.
К. Рутковский распрощался с нами и перешел на судно. На другой день на рассвете миноносец ушел в
море. П.
К. Рутковский оставил по себе в отряде самые лучшие воспоминания, и мы долго не могли
привыкнуть к тому, что его нет более с нами.
На другой день, то есть в день отъезда, я отправился
к Гарибальди в семь часов утра и нарочно для этого ночевал в Лондоне. Он был мрачен, отрывист, тут только можно было догадаться, что он
привык к начальству, что он был железным вождем на поле битвы и на
море.