Неточные совпадения
Легко ли? предстояло думать о средствах к принятию каких-нибудь
мер. Впрочем, надо отдать справедливость заботливости Ильи Ильича о своих делах. Он
по первому неприятному письму старосты, полученному несколько лет назад, уже стал создавать в уме план разных перемен и улучшений в порядке управления своим имением.
По этому плану предполагалось ввести разные новые экономические, полицейские и другие
меры. Но план был еще далеко не весь обдуман, а неприятные письма старосты ежегодно повторялись, побуждали его к деятельности и, следовательно, нарушали покой. Обломов сознавал необходимость до окончания плана предпринять что-нибудь решительное.
Может быть, он умел бы,
по крайней
мере, рассказать все, что видел и слышал, и занять хоть этим других, но он нигде не бывал: как родился в Петербурге, так и не выезжал никуда; следовательно, видел и слышал то, что знали и другие.
Тогда еще он был молод, и если нельзя сказать, чтоб он был жив, то,
по крайней
мере, живее, чем теперь; еще он был полон разных стремлений, все чего-то надеялся, ждал многого и от судьбы, и от самого себя; все готовился к поприщу, к роли — прежде всего, разумеется, в службе, что и было целью его приезда в Петербург. Потом он думал и о роли в обществе; наконец, в отдаленной перспективе, на повороте с юности к зрелым летам, воображению его мелькало и улыбалось семейное счастие.
Но как огорчился он, когда увидел, что надобно быть,
по крайней
мере, землетрясению, чтоб не прийти здоровому чиновнику на службу, а землетрясений, как на грех, в Петербурге не бывает; наводнение, конечно, могло бы тоже служить преградой, но и то редко бывает.
«И куда это они ушли, эти мужики? — думал он и углубился более в художественное рассмотрение этого обстоятельства. — Поди, чай, ночью ушли,
по сырости, без хлеба. Где же они уснут? Неужели в лесу? Ведь не сидится же! В избе хоть и скверно пахнет, да тепло,
по крайней
мере…»
Если сон был страшный — все задумывались, боялись не шутя; если пророческий — все непритворно радовались или печалились, смотря
по тому, горестное или утешительное снилось во сне. Требовал ли сон соблюдения какой-нибудь приметы, тотчас для этого принимались деятельные
меры.
И чем больше оспаривали его, тем глубже «коснел» он в своем упрямстве, впадал даже,
по крайней
мере в спорах, в пуританский фанатизм.
— Знаешь что, Илья? — сказал Штольц. — Ты рассуждаешь, точно древний: в старых книгах вот так всё писали. А впрочем, и то хорошо:
по крайней
мере, рассуждаешь, не спишь. Ну, что еще? Продолжай.
— Для самого труда, больше ни для чего. Труд — образ, содержание, стихия и цель жизни,
по крайней
мере моей. Вон ты выгнал труд из жизни: на что она похожа? Я попробую приподнять тебя, может быть, в последний раз. Если ты и после этого будешь сидеть вот тут с Тарантьевыми и Алексеевыми, то совсем пропадешь, станешь в тягость даже себе. Теперь или никогда! — заключил он.
Встает он в семь часов, читает, носит куда-то книги. На лице ни сна, ни усталости, ни скуки. На нем появились даже краски, в глазах блеск, что-то вроде отваги или,
по крайней
мере, самоуверенности. Халата не видать на нем: Тарантьев увез его с собой к куме с прочими вещами.
— Но вы могли пожелать,
по крайней
мере, чтоб я спела… хоть из любопытства.
— Не знаю, чему приписать, что вы сегодня пели, как никогда не пели, Ольга Сергеевна,
по крайней
мере, я давно не слыхал. Вот мой комплимент! — сказал он, целуя каждый палец у нее.
—
По крайней
мере, вы отдадите справедливость моим намерениям, Ольга? — тихо говорил он. — Это доказательство, как мне дорого ваше счастье.
Если ошибусь, если правда, что я буду плакать над своей ошибкой,
по крайней
мере, я чувствую здесь (она приложила ладонь к сердцу), что я не виновата в ней; значит, судьба не хотела этого, Бог не дал.
— Ну, так заплати же мне теперь,
по крайней
мере, за извозчика, — приставал Тарантьев, — три целковых.
Итак, он подвигался к ней, как к теплому огню, и однажды подвинулся очень близко, почти до пожара,
по крайней
мере до вспышки.
Ольга заметно начала оправляться; от задумчивости она перешла к спокойствию и равнодушию,
по крайней
мере наружно. Что у ней делалось внутри — Бог ведает, но она мало-помалу становилась для Штольца прежнею приятельницею, хотя уже и не смеялась по-прежнему громким, детским, серебряным смехом, а только улыбалась сдержанной улыбкой, когда смешил ее Штольц. Иногда даже ей как будто было досадно, что она не может не засмеяться.
Знай он это, он бы узнал если не ту тайну, любит ли она его или нет, так,
по крайней
мере, узнал бы, отчего так мудрено стало разгадать, что делается с ней.
В Швейцарии они перебывали везде, куда ездят путешественники. Но чаще и с большей любовью останавливались в мало посещаемых затишьях. Их, или,
по крайней
мере, Штольца, так занимало «свое собственное дело», что они утомлялись от путешествия, которое для них отодвигалось на второй план.
Но как же она думала: чем должно разрешиться это поклонение? Не может же оно всегда выражаться в этой вечной борьбе пытливости Штольца с ее упорным молчанием.
По крайней
мере, предчувствовала ли она, что вся эта борьба его не напрасна, что он выиграет дело, в которое положил столько воли и характера? Даром ли он тратит это пламя, блеск? Потонет ли в лучах этого блеска образ Обломова и той любви?..
— Мучились! Это страшное слово, — почти шепотом произнес он, — это Дантово: «Оставь надежду навсегда». Мне больше и говорить нечего: тут все! Но благодарю и за то, — прибавил он с глубоким вздохом, — я вышел из хаоса, из тьмы и знаю,
по крайней
мере, что мне делать. Одно спасенье — бежать скорей!
— Ты бы написал опять к кому-нибудь из своих приятелей: узнали бы,
по крайней
мере…
— Нет, не воскресят к деятельности,
по крайней
мере, заставят его оглянуться вокруг себя и переменить свою жизнь на что-нибудь лучшее. Он будет не в грязи, а близ равных себе, с нами. Я только появилась тогда — и он в одну минуту очнулся и застыдился…