Ольга шла тихо и утирала
платком слезы; но едва оботрет, являются новые. Она стыдится, глотает их, хочет скрыть даже от деревьев и не может. Обломов не видал никогда слез Ольги; он не ожидал их, и они будто обожгли его, но так, что ему от того было не горячо, а тепло.
Неточные совпадения
— Нервы! — повторит она иногда с улыбкой, сквозь
слезы, едва пересиливая страх и выдерживая борьбу неокрепших нерв с пробуждавшимися силами. Она встанет с постели, выпьет стакан воды, откроет окно, помашет себе в лицо
платком и отрезвится от грезы наяву и во сне.
У ней
слезы полились сильнее. Она уже не могла удержать их и прижала
платок к лицу, разразилась рыданием и села на первую скамью.
— Вы сделали, чтоб были
слезы, а остановить их не в вашей власти… Вы не так сильны! Пустите! — говорила она, махая себе
платком в лицо.
Он молчал и в ужасе слушал ее
слезы, не смея мешать им. Он не чувствовал жалости ни к ней, ни к себе; он был сам жалок. Она опустилась в кресло и, прижав голову к
платку, оперлась на стол и плакала горько.
Слезы текли не как мгновенно вырвавшаяся жаркая струя, от внезапной и временной боли, как тогда в парке, а изливались безотрадно, холодными потоками, как осенний дождь, беспощадно поливающий нивы.
Однако несчастия никакого не случилось; через час времени меня разбудил тот же скрип сапогов. Карл Иваныч, утирая
платком слезы, которые я заметил на его щеках, вышел из двери и, бормоча что-то себе под нос, пошел на верх. Вслед за ним вышел папа и вошел в гостиную.
Неточные совпадения
— Я? ты находишь? Я не странная, но я дурная. Это бывает со мной. Мне всё хочется плакать. Это очень. глупо, но это проходит, — сказала быстро Анна и нагнула покрасневшее лицо к игрушечному мешочку, в который она укладывала ночной чепчик и батистовые
платки. Глаза ее особенно блестели и беспрестанно подергивались
слезами. — Так мне из Петербурга не хотелось уезжать, а теперь отсюда не хочется.
Но только что он двинулся, дверь его нумера отворилась, и Кити выглянула. Левин покраснел и от стыда и от досады на свою жену, поставившую себя и его в это тяжелое положение; но Марья Николаевна покраснела еще больше. Она вся сжалась и покраснела до
слез и, ухватив обеими руками концы
платка, свертывала их красными пальцами, не зная, что говорить и что делать.
— Тут даже он отер
платком выкатившуюся
слезу.
«Я влюблена», — шептала снова // Старушке с горестью она. // «Сердечный друг, ты нездорова». — // «Оставь меня: я влюблена». // И между тем луна сияла // И томным светом озаряла // Татьяны бледные красы, // И распущенные власы, // И капли
слез, и на скамейке // Пред героиней молодой, // С
платком на голове седой, // Старушку в длинной телогрейке: // И всё дремало в тишине // При вдохновительной луне.
Она вынула из-под
платка корнет, сделанный из красной бумаги, в котором были две карамельки и одна винная ягода, и дрожащей рукой подала его мне. У меня недоставало сил взглянуть в лицо доброй старушке; я, отвернувшись, принял подарок, и
слезы потекли еще обильнее, но уже не от злости, а от любви и стыда.