Неточные совпадения
— Я управитель, что ли, твой? — надменно возразил Тарантьев. — Да и отвык я
с мужиками-то
обращаться…
Там он привык служить, не стесняя своих движений ничем, около массивных вещей:
обращался все больше
с здоровыми и солидными инструментами, как то:
с лопатой, ломом, железными дверными скобками и такими стульями, которых
с места не своротишь.
Он
обращался фамильярно и грубо
с Обломовым, точно так же, как шаман грубо и фамильярно обходится
с своим идолом: он и обметает его, и уронит, иногда, может быть, и ударит
с досадой, но все-таки в душе его постоянно присутствует сознание превосходства натуры этого идола над своей.
— О, чтоб вам пусто было, проклятые! —
с яростью разразился Захар,
обращаясь к уроненным вещам. — Где это видано завтракать перед самым обедом?
И Илюша
с печалью оставался дома, лелеемый, как экзотический цветок в теплице, и так же, как последний под стеклом, он рос медленно и вяло. Ищущие проявления силы
обращались внутрь и никли, увядая.
— Как он смеет так говорить про моего барина? — возразил горячо Захар, указывая на кучера. — Да знает ли он, кто мой барин-то? —
с благоговением спросил он. — Да тебе, — говорил он,
обращаясь к кучеру, — и во сне не увидать такого барина: добрый, умница, красавец! А твой-то точно некормленая кляча! Срам посмотреть, как выезжаете со двора на бурой кобыле: точно нищие! Едите-то редьку
с квасом. Вон на тебе армячишка, дыр-то не сосчитаешь!..
Кажется, и печалями и радостями он управлял, как движением рук, как шагами ног или как
обращался с дурной и хорошей погодой.
— Тарантьев, Иван Герасимыч! — говорил Штольц, пожимая плечами. — Ну, одевайся скорей, — торопил он. — А Тарантьеву скажи, как придет, — прибавил он,
обращаясь к Захару, — что мы дома не обедаем, и что Илья Ильич все лето не будет дома обедать, а осенью у него много будет дела, и что видеться
с ним не удастся…
Гордость его страдала, и он мрачно
обращался с женой. Когда же, однако, случалось, что Илья Ильич спрашивал какую-нибудь вещь, а вещи не оказывалось или она оказывалась разбитою, и вообще, когда случался беспорядок в доме и над головой Захара собиралась гроза, сопровождаемая «жалкими словами», Захар мигал Анисье, кивал головой на кабинет барина и, указывая туда большим пальцем, повелительным шепотом говорил: «Поди ты к барину: что ему там нужно?»
После обеда он подошел к ней спросить, не пойдет ли она гулять. Она, не отвечая ему,
обратилась к тетке
с вопросом...
— Как же-с, надо знать: без этого ничего сообразить нельзя, —
с покорной усмешкой сказал Иван Матвеевич, привстав и заложив одну руку за спину, а другую за пазуху. — Помещик должен знать свое имение, как
с ним
обращаться… — говорил он поучительно.
«Еще к тетке
обратилась! — думал он, — этого недоставало! Вижу, что ей жаль, что любит, пожалуй… да этой любви можно, как товару на бирже, купить во столько-то времени, на столько-то внимания, угодливости… Не ворочусь, — угрюмо думал он. — Прошу покорно, Ольга, девочка! по ниточке, бывало, ходила. Что
с ней?»
Она вынула из портфеля письмо и подала ему. Он подошел к свечке, прочел и положил на стол. А глаза опять
обратились на нее
с тем же выражением, какого она уж давно не видала в нем.
Сначала он делал это потому, что нельзя было укрыться от нее: писалось письмо, шел разговор
с поверенным,
с какими-нибудь подрядчиками — при ней, на ее глазах; потом он стал продолжать это по привычке, а наконец это
обратилось в необходимость и для него.
Городничий. Ну, уж вы — женщины! Все кончено, одного этого слова достаточно! Вам всё — финтирлюшки! Вдруг брякнут ни из того ни из другого словцо. Вас посекут, да и только, а мужа и поминай как звали. Ты, душа моя,
обращалась с ним так свободно, как будто с каким-нибудь Добчинским.
Бунт кончился; невежество было подавлено, и на место его водворено просвещение. Через полчаса Бородавкин, обремененный добычей, въезжал с триумфом в город, влача за собой множество пленников и заложников. И так как в числе их оказались некоторые военачальники и другие первых трех классов особы, то он приказал
обращаться с ними ласково (выколов, однако, для верности, глаза), а прочих сослать на каторгу.
Я не мог наглядеться на князя: уважение, которое ему все оказывали, большие эполеты, особенная радость, которую изъявила бабушка, увидев его, и то, что он один, по-видимому, не боялся ее,
обращался с ней совершенно свободно и даже имел смелость называть ее ma cousine, внушили мне к нему уважение, равное, если не большее, тому, которое я чувствовал к бабушке. Когда ему показали мои стихи, он подозвал меня к себе и сказал:
Разумеется, если б она мне сама сказала: «Я хочу тебя иметь», то я бы почел себя в большой удаче, потому что девушка мне очень нравится; но теперь, теперь по крайней мере, уж конечно, никто и никогда не
обращался с ней более вежливо и учтиво, чем я, более с уважением к ее достоинству… я жду и надеюсь — и только!
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там
обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Люлюков. Имею честь поздравить, Анна Андреевна! (Подходит к ручке и потом,
обратившись к зрителям, щелкает языком
с видом удальства.)Марья Антоновна! Имею честь поздравить. (Подходит к ее ручке и
обращается к зрителям
с тем же удальством.)
Помощник градоначальника, сославшись
с стряпчим и неустрашимым штаб-офицером, стал убеждать глуповцев удаляться немкиной и Клемантинкиной злоехидной прелести и
обратиться к своим занятиям.
На первых порах глуповцы, по старой привычке, вздумали было
обращаться к нему
с претензиями и жалобами друг на друга, но он даже не понял их.
— Ну, старички, — сказал он обывателям, — давайте жить мирно. Не трогайте вы меня, а я вас не трону. Сажайте и сейте, ешьте и пейте, заводите фабрики и заводы — что же-с! Все это вам же на пользу-с! По мне, даже монументы воздвигайте — я и в этом препятствовать не стану! Только
с огнем, ради Христа, осторожнее
обращайтесь, потому что тут недолго и до греха. Имущества свои попалите, сами погорите — что хорошего!