Неточные совпадения
Как такой человек
мог быть близок Обломову, в котором каждая черта, каждый шаг, все существование было вопиющим протестом
против жизни Штольца? Это, кажется, уже решенный вопрос, что противоположные крайности, если не служат поводом к симпатии, как думали прежде, то никак не препятствуют ей.
Но если она заглушала даже всякий лукавый и льстивый шепот сердца, то не
могла совладеть с грезами воображения: часто перед глазами ее,
против ее власти, становился и сиял образ этой другой любви; все обольстительнее, обольстительнее росла мечта роскошного счастья, не с Обломовым, не в ленивой дремоте, а на широкой арене всесторонней жизни, со всей ее глубиной, со всеми прелестями и скорбями — счастья с Штольцем…
Она пряталась от него или выдумывала болезнь, когда глаза ее,
против воли, теряли бархатную мягкость, глядели как-то сухо и горячо, когда на лице лежало тяжелое облако, и она, несмотря на все старания, не
могла принудить себя улыбнуться, говорить, равнодушно слушала самые горячие новости политического мира, самые любопытные объяснения нового шага в науке, нового творчества в искусстве.
Неточные совпадения
Городничий. Да я так только заметил вам. Насчет же внутреннего распоряжения и того, что называет в письме Андрей Иванович грешками, я ничего не
могу сказать. Да и странно говорить: нет человека, который бы за собою не имел каких-нибудь грехов. Это уже так самим богом устроено, и волтерианцы напрасно
против этого говорят.
Узнал бригадир, что Митька затеял бунтовство, и вдвое
против прежнего огорчился. Бунтовщика заковали и увели на съезжую. Как полоумная, бросилась Аленка на бригадирский двор, но путного ничего выговорить не
могла, а только рвала на себе сарафан и безобразно кричала:
Но откупщик пользу того узаконения ощутил подлинно, ибо когда преемник Беневоленского, Прыщ, вместо обычных трех тысяч потребовал
против прежнего вдвое, то откупщик продерзостно отвечал:"Не
могу, ибо по закону более трех тысяч давать не обязываюсь".
И вот настала минута, когда эта мысль является не как отвлеченный призрак, не как плод испуганного воображения, а как голая действительность,
против которой не
может быть и возражений.
Одно, что я
могу сказать
против, это то, что, потеряв Marie, я говорил себе, что останусь верен ее памяти.