Неточные совпадения
— В самом
деле не видать книг у вас! — сказал Пенкин. — Но, умоляю вас, прочтите
одну вещь; готовится великолепная, можно сказать, поэма: «Любовь взяточника к падшей женщине». Я не могу вам сказать, кто автор: это
еще секрет.
Еще более призадумался Обломов, когда замелькали у него в глазах пакеты с надписью нужное и весьма нужное, когда его заставляли делать разные справки, выписки, рыться в
делах, писать тетради в два пальца толщиной, которые, точно на смех, называли записками; притом всё требовали скоро, все куда-то торопились, ни на чем не останавливались: не успеют спустить с рук
одно дело, как уж опять с яростью хватаются за другое, как будто в нем вся сила и есть, и, кончив, забудут его и кидаются на третье — и конца этому никогда нет!
Один Захар, обращающийся всю жизнь около своего барина, знал
еще подробнее весь его внутренний быт; но он был убежден, что они с барином
дело делают и живут нормально, как должно, и что иначе жить не следует.
Пекли исполинский пирог, который сами господа ели
еще на другой
день; на третий и четвертый
день остатки поступали в девичью; пирог доживал до пятницы, так что
один совсем черствый конец, без всякой начинки, доставался, в виде особой милости, Антипу, который, перекрестясь, с треском неустрашимо разрушал эту любопытную окаменелость, наслаждаясь более сознанием, что это господский пирог, нежели самым пирогом, как археолог, с наслаждением пьющий дрянное вино из черепка какой-нибудь тысячелетней посуды.
Дома отчаялись уже видеть его, считая погибшим; но при виде его, живого и невредимого, радость родителей была неописанна. Возблагодарили Господа Бога, потом напоили его мятой, там бузиной, к вечеру
еще малиной, и продержали
дня три в постели, а ему бы
одно могло быть полезно: опять играть в снежки…
— Не брани меня, Андрей, а лучше в самом
деле помоги! — начал он со вздохом. — Я сам мучусь этим; и если б ты посмотрел и послушал меня вот хоть бы сегодня, как я сам копаю себе могилу и оплакиваю себя, у тебя бы упрек не сошел с языка. Все знаю, все понимаю, но силы и воли нет. Дай мне своей воли и ума и веди меня куда хочешь. За тобой я, может быть, пойду, а
один не сдвинусь с места. Ты правду говоришь: «Теперь или никогда больше».
Еще год — поздно будет!
— А я в самом
деле пела тогда, как давно не пела, даже, кажется, никогда… Не просите меня петь, я не спою уж больше так… Постойте,
еще одно спою… — сказала она, и в ту же минуту лицо ее будто вспыхнуло, глаза загорелись, она опустилась на стул, сильно взяла два-три аккорда и запела.
Штольц уехал в тот же
день, а вечером к Обломову явился Тарантьев. Он не утерпел, чтобы не обругать его хорошенько за кума. Он не взял
одного в расчет: что Обломов, в обществе Ильинских, отвык от подобных ему явлений и что апатия и снисхождение к грубости и наглости заменились отвращением. Это бы уж обнаружилось давно и даже проявилось отчасти, когда Обломов жил
еще на даче, но с тех пор Тарантьев посещал его реже и притом бывал при других и столкновений между ними не было.
Какая-нибудь постройка,
дела по своему или обломовскому имению, компанейские операции — ничто не делалось без ее ведома или участия. Ни
одного письма не посылалось без прочтения ей, никакая мысль, а
еще менее исполнение, не проносилось мимо нее; она знала все, и все занимало ее, потому что занимало его.
— Нет, без пирогов, Марья Матвеевна, не делайте, без этого духовенству нельзя, отец же Флавиан сам как хлопок и всякое тесто любит, — подтвердили Марье Матвеевне ее советники и затем положили:
еще один день и одну ночь как-нибудь злополучной семье перебедовать, а между тем поставить пироги и послать Егорку к отцу Флавиану, чтобы завтра прямо от ранней обедни пожаловал с дьяконом Саввою к Марье Матвеевне на дому воду посвятить и дьявола выгнать, а потом мягкого пирожка откушать.
Неточные совпадения
Скотинин. То ль
еще увидишь, как опознаешь меня покороче. Вишь ты, здесь содомно. Через час место приду к тебе
один. Тут
дело и сладим. Скажу, не похвалясь: каков я, право, таких мало. (Отходит.)
Тут только понял Грустилов, в чем
дело, но так как душа его закоснела в идолопоклонстве, то слово истины, конечно, не могло сразу проникнуть в нее. Он даже заподозрил в первую минуту, что под маской скрывается юродивая Аксиньюшка, та самая, которая,
еще при Фердыщенке, предсказала большой глуповский пожар и которая во время отпадения глуповцев в идолопоклонстве
одна осталась верною истинному богу.
Выступил тут вперед
один из граждан и, желая подслужиться, сказал, что припасена у него за пазухой деревянного
дела пушечка малая на колесцах и гороху сушеного запасец небольшой. Обрадовался бригадир этой забаве несказанно, сел на лужок и начал из пушечки стрелять. Стреляли долго, даже умучились, а до обеда все
еще много времени остается.
Затем графиня рассказала
еще неприятности и козни против
дела соединения церквей и уехала торопясь, так как ей в этот
день приходилось быть
еще на заседании
одного общества и в Славянском комитете.
— Это ужасно! — сказал Степан Аркадьич, тяжело вздохнув. — Я бы
одно сделал, Алексей Александрович. Умоляю тебя, сделай это! — сказал он. —
Дело еще не начато, как я понял. Прежде чем ты начнешь
дело, повидайся с моею женой, поговори с ней. Она любит Анну как сестру, любит тебя, и она удивительная женщина. Ради Бога поговори с ней! Сделай мне эту дружбу, я умоляю тебя!