Неточные совпадения
Или вовсе ничего не скажет, а тайком поставит поскорей опять на свое место и после уверит барина, что это он сам разбил; а иногда оправдывается, как видели
в начале
рассказа, тем, что и вещь должна же иметь конец, хоть
будь она железная, что не век ей жить.
Нянька или предание так искусно избегали
в рассказе всего, что существует на самом деле, что воображение и ум, проникшись вымыслом, оставались уже у него
в рабстве до старости. Нянька с добродушием повествовала сказку о Емеле-дурачке, эту злую и коварную сатиру на наших прадедов, а может
быть, еще и на нас самих.
А он сделал это очень просто: взял колею от своего деда и продолжил ее, как по линейке, до будущего своего внука, и
был покоен, не подозревая, что варьяции Герца, мечты и
рассказы матери, галерея и будуар
в княжеском замке обратят узенькую немецкую колею
в такую широкую дорогу, какая не снилась ни деду его, ни отцу, ни ему самому.
Зато Обломов
был прав на деле: ни одного пятна, упрека
в холодном, бездушном цинизме, без увлечения и без борьбы, не лежало на его совести. Он не мог слушать ежедневных
рассказов о том, как один переменил лошадей, мебель, а тот — женщину… и какие издержки повели за собой перемены…
В этот день из посторонних
были только
в гостях у Обломова Иван Герасимович и Алексеев, безмолвный и безответный гость, который звал
в начале
рассказа Илью Ильича на первое мая. Обломов не только не хотел уступить Ивану Матвеевичу, но старался блеснуть тонкостью и изяществом угощения, неизвестными
в этом углу.
— Из
рассказа вашего видно, что
в последних свиданиях вам и говорить
было не о чем. У вашей так называемой «любви» не хватало и содержания; она дальше пойти не могла. Вы еще до разлуки разошлись и
были верны не любви, а призраку ее, который сами выдумали, — вот и вся тайна.
Неточные совпадения
Пускай
рассказ летописца страдает недостатком ярких и осязательных фактов, — это не должно мешать нам признать, что Микаладзе
был первый
в ряду глуповских градоначальников, который установил драгоценнейший из всех административных прецедентов — прецедент кроткого и бесскверного славословия.
Из
рассказов летописца видно, что они и рады
были не бунтовать, но никак не могли устроить это, ибо не знали,
в чем заключается бунт.
Начались справки, какие меры
были употреблены Двоекуровым, чтобы достигнуть успеха
в затеянном деле, но так как архивные дела, по обыкновению, оказались сгоревшими (а
быть может, и умышленно уничтоженными), то пришлось удовольствоваться изустными преданиями и
рассказами.
Из
рассказа его видно, что глуповцы беспрекословно подчиняются капризам истории и не представляют никаких данных, по которым можно
было бы судить о степени их зрелости,
в смысле самоуправления; что, напротив того, они мечутся из стороны
в сторону, без всякого плана, как бы гонимые безотчетным страхом.
Положа руку на сердце, я утверждаю, что подобное извращение глуповских обычаев
было бы не только не полезно, но даже положительно неприятно. И причина тому очень проста:
рассказ летописца
в этом виде оказался бы несогласным с истиною.