Неточные совпадения
Это был человек лет тридцати двух-трех от роду, среднего роста, приятной наружности, с темно-серыми глазами, но с отсутствием всякой определенной идеи, всякой сосредоточенности
в чертах лица. Мысль гуляла вольной птицей по лицу, порхала
в глазах, садилась на полуотворенные губы, пряталась
в складках
лба, потом совсем пропадала, и тогда во всем лице теплился ровный свет беспечности. С лица беспечность переходила
в позы всего тела, даже
в складки шлафрока.
Движения его, когда он был даже встревожен, сдерживались также мягкостью и не лишенною своего рода грации ленью. Если на лицо набегала из души туча заботы, взгляд туманился, на
лбу являлись складки, начиналась игра сомнений, печали, испуга; но редко тревога эта застывала
в форме определенной идеи, еще реже превращалась
в намерение. Вся тревога разрешалась вздохом и замирала
в апатии или
в дремоте.
Захар усмехнулся во все лицо, так что усмешка охватила даже брови и бакенбарды, которые от этого раздвинулись
в стороны, и по всему лицу до самого
лба расплылось красное пятно.
Нет, так и ломят эти невежи, так и напирают на то, что у них положено, что заберут себе
в голову, готовы хоть стену пробить
лбом, лишь бы поступить по правилам.
Приезжали князь и княгиня с семейством: князь, седой старик, с выцветшим пергаментным лицом, тусклыми навыкате глазами и большим плешивым
лбом, с тремя звездами, с золотой табакеркой, с тростью с яхонтовым набалдашником,
в бархатных сапогах; княгиня — величественная красотой, ростом и объемом женщина, к которой, кажется, никогда никто не подходил близко, не обнял, не поцеловал ее, даже сам князь, хотя у ней было пятеро детей.
Он горячо благодарил судьбу, если
в этой неведомой области удавалось ему заблаговременно различить нарумяненную ложь от бледной истины; уже не сетовал, когда от искусно прикрытого цветами обмана он оступался, а не падал, если только лихорадочно и усиленно билось сердце, и рад-радехонек был, если не обливалось оно кровью, если не выступал холодный пот на
лбу и потом не ложилась надолго длинная тень на его жизнь.
— Как слава Богу! Если б она все по голове гладила, а то пристает, как, бывало,
в школе к смирному ученику пристают забияки: то ущипнет исподтишка, то вдруг нагрянет прямо со
лба и обсыплет песком… мочи нет!
Счастливый, сияющий, точно «с месяцем во
лбу», по выражению няньки, пришел он домой, сел
в угол дивана и быстро начертил по пыли на столе крупными буквами: «Ольга».
Завтра утром Обломов встал бледный и мрачный; на лице следы бессонницы;
лоб весь
в морщинах;
в глазах нет огня, нет желаний. Гордость, веселый, бодрый взгляд, умеренная, сознательная торопливость движений занятого человека — все пропало.
Они вошли
в рощу: он снял шляпу, а она платком отерла ему
лоб и начала махать зонтиком
в лицо.
Она глядела на него долго, как будто читала
в складках на
лбу, как
в писаных строках, и сама вспоминала каждое его слово, взгляд, мысленно пробегала всю историю своей любви, дошла до темного вечера
в саду и вдруг покраснела.
Она крепко пожимала ему руку и весело, беззаботно смотрела на него, так явно и открыто наслаждаясь украденным у судьбы мгновением, что ему даже завидно стало, что он не разделяет ее игривого настроения. Как, однако ж, ни был он озабочен, он не мог не забыться на минуту, увидя лицо ее, лишенное той сосредоточенной мысли, которая играла ее бровями, вливалась
в складку на
лбу; теперь она являлась без этой не раз смущавшей его чудной зрелости
в чертах.
«Жених, жених!» — написано у всех на
лбу, а он еще не просил согласия тетки, у него ни гроша денег нет, и он не знает, когда будут, не знает даже, сколько он получит дохода с деревни
в нынешнем году; дома
в деревне нет — хорош жених!
Так проходили дни. Илья Ильич скучал, читал, ходил по улице, а дома заглядывал
в дверь к хозяйке, чтоб от скуки перемолвить слова два. Он даже смолол ей однажды фунта три кофе с таким усердием, что у него
лоб стал мокрый.
У Обломова подкосились ноги; он сел
в кресло и отер платком руки и
лоб.
Он тотчас увидел, что ее смешить уже нельзя: часто взглядом и несимметрично лежащими одна над другой бровями со складкой на
лбу она выслушает смешную выходку и не улыбнется, продолжает молча глядеть на него, как будто с упреком
в легкомыслии или с нетерпением, или вдруг, вместо ответа на шутку, сделает глубокий вопрос и сопровождает его таким настойчивым взглядом, что ему станет совестно за небрежный, пустой разговор.