Неточные совпадения
Даже Захар, который,
в откровенных беседах, на сходках у ворот или
в лавочке, делал разную характеристику всех
гостей, посещавших барина его, всегда затруднялся, когда очередь доходила до этого… положим хоть, Алексеева. Он долго думал, долго ловил какую-нибудь угловатую черту, за которую можно было бы уцепиться,
в наружности,
в манерах или
в характере этого лица, наконец, махнув рукой, выражался так: «А у этого ни кожи, ни рожи, ни ведения!»
Другие
гости заходили нечасто, на минуту, как первые три
гостя; с ними со всеми все более и более порывались живые связи. Обломов иногда интересовался какой-нибудь новостью, пятиминутным разговором, потом, удовлетворенный этим, молчал. Им надо было платить взаимностью, принимать участие
в том, что их интересовало. Они купались
в людской толпе; всякий понимал жизнь по-своему, как не хотел понимать ее Обломов, а они путали
в нее и его: все это не нравилось ему, отталкивало его, было ему не по душе.
Явился низенький человек, с умеренным брюшком, с белым лицом, румяными щеками и лысиной, которую с затылка, как бахрома, окружали черные густые волосы. Лысина была кругла, чиста и так лоснилась, как будто была выточена из слоновой кости. Лицо
гостя отличалось заботливо-внимательным ко всему, на что он ни глядел, выражением, сдержанностью во взгляде, умеренностью
в улыбке и скромно-официальным приличием.
Они с радушием заколют отличную индейку или дюжину цыплят к приезду
гостя, но лишней изюминки
в кушанье не положат, и побледнеют, как тот же
гость самовольно вздумает сам налить себе
в рюмку вина.
Впрочем, такого разврата там почти не случалось: это сделает разве сорванец какой-нибудь, погибший
в общем мнении человек; такого
гостя и во двор не пустят.
Нет, не такие нравы были там:
гость там прежде троекратного потчеванья и не дотронется ни до чего. Он очень хорошо знает, что однократное потчеванье чаще заключает
в себе просьбу отказаться от предлагаемого блюда или вина, нежели отведать его.
— Ах ты, Господи! — всплеснув руками, сказала жена. — Какой же это покойник, коли кончик чешется? Покойник — когда переносье чешется. Ну, Илья Иваныч, какой ты, Бог с тобой, беспамятный! Вот этак скажешь
в людях когда-нибудь или при
гостях и — стыдно будет.
Не это, так играют
в дураки,
в свои козыри, а по праздникам с
гостями в бостон, или раскладывают гран-пасьянс, гадают на червонного короля да на трефовую даму, предсказывая марьяж.
Иногда приедет какая-нибудь Наталья Фаддеевна
гостить на неделю, на две. Сначала старухи переберут весь околоток, кто как живет, кто что делает; они проникнут не только
в семейный быт,
в закулисную жизнь, но
в сокровенные помыслы и намерения каждого, влезут
в душу, побранят, обсудят недостойных, всего более неверных мужей, потом пересчитают разные случаи: именины, крестины, родины, кто чем угощал, кого звал, кого нет.
И недели три Илюша
гостит дома, а там, смотришь, до Страстной недели уж недалеко, а там и праздник, а там кто-нибудь
в семействе почему-то решит, что на Фоминой неделе не учатся; до лета остается недели две — не стоит ездить, а летом и сам немец отдыхает, так уж лучше до осени отложить.
— А вы-то с барином голь проклятая, жиды, хуже немца! — говорил он. — Дедушка-то, я знаю, кто у вас был: приказчик с толкучего. Вчера гости-то вышли от вас вечером, так я подумал, не мошенники ли какие забрались
в дом: жалость смотреть! Мать тоже на толкучем торговала крадеными да изношенными платьями.
— Штольц! Штольц! —
в восторге кричал Обломов, бросаясь к
гостю.
Войдешь
в залу и не налюбуешься, как симметрически рассажены
гости, как смирно и глубокомысленно сидят — за картами.
Штольц познакомил Обломова с Ольгой и ее теткой. Когда Штольц привел Обломова
в дом к Ольгиной тетке
в первый раз, там были
гости. Обломову было тяжело и, по обыкновению, неловко.
Через три дня он опять был там и вечером, когда прочие
гости уселись за карты, очутился у рояля, вдвоем с Ольгой. У тетки разболелась голова; она сидела
в кабинете и нюхала спирт.
Гости приехали — и то не отрада: заговорят, сколько кто вина выкуривает на заводе, сколько кто аршин сукна ставит
в казну… Что ж это? Ужели то сулил он себе? Разве это жизнь?.. А между тем живут так, как будто
в этом вся жизнь. И Андрею она нравится!
Дома, когда
гости уедут, она, еще
в пышном наряде, бросается ему на грудь, как сегодня…
— Нет, двое детей со мной, от покойного мужа: мальчик по восьмому году да девочка по шестому, — довольно словоохотливо начала хозяйка, и лицо у ней стало поживее, — еще бабушка наша, больная, еле ходит, и то
в церковь только; прежде на рынок ходила с Акулиной, а теперь с Николы перестала: ноги стали отекать. И
в церкви-то все больше сидит на ступеньке. Вот и только. Иной раз золовка приходит
погостить да Михей Андреич.
— Как что? Ты обманываешь тетку, тайком уходишь из дома, видишься наедине с мужчиной… Попробуй сказать это все
в воскресенье, при
гостях…
— Что за
гости в будни? Не пойду! — упрямо сказал Захар.
Как там отец его, дед, дети, внучата и
гости сидели или лежали
в ленивом покое, зная, что есть
в доме вечно ходящее около них и промышляющее око и непокладные руки, которые обошьют их, накормят, напоят, оденут и обуют и спать положат, а при смерти закроют им глаза, так и тут Обломов, сидя и не трогаясь с дивана, видел, что движется что-то живое и проворное
в его пользу и что не взойдет завтра солнце, застелют небо вихри, понесется бурный ветр из концов
в концы вселенной, а суп и жаркое явятся у него на столе, а белье его будет чисто и свежо, а паутина снята со стены, и он не узнает, как это сделается, не даст себе труда подумать, чего ему хочется, а оно будет угадано и принесено ему под нос, не с ленью, не с грубостью, не грязными руками Захара, а с бодрым и кротким взглядом, с улыбкой глубокой преданности, чистыми, белыми руками и с голыми локтями.
— У нас,
в Обломовке, этак каждый праздник готовили, — говорил он двум поварам, которые приглашены были с графской кухни, — бывало, пять пирожных подадут, а соусов что, так и не пересчитаешь! И целый день господа-то кушают, и на другой день. А мы дней пять доедаем остатки. Только доели, смотришь,
гости приехали — опять пошло, а здесь раз
в год!
К утру
гости разъехались и разошлись, с грехом пополам, и опять все смолкло
в доме до Ильина дня.
— Ольга зовет тебя
в деревню к себе
гостить; любовь твоя простыла, неопасно: ревновать не станешь. Поедем.
Все вопросы, сомнения, вся лихорадка жизни уходила бы на заботы по хозяйству, на ожидания праздников,
гостей, семейных съездов, на родины, крестины,
в апатию и сон мужа!
И видится ему большая темная, освещенная сальной свечкой гостиная
в родительском доме, сидящая за круглым столом покойная мать и ее
гости: они шьют молча; отец ходит молча. Настоящее и прошлое слились и перемешались.
Вон залаяла собака: должно быть,
гость приехал. Уж не Андрей ли приехал с отцом из Верхлёва? Это был праздник для него.
В самом деле, должно быть, он: шаги ближе, ближе, отворяется дверь… «Андрей!» — говорит он.
В самом деле, перед ним Андрей, но не мальчик, а зрелый мужчина.
Должность хорошая, старинная: сиди только важнее на стуле, положи ногу на ногу, покачивай, да не отвечай сразу, когда кто придет, а сперва зарычи, а потом уж пропусти или
в шею вытолкай, как понадобится; а хорошим
гостям, известно: булавой наотмашь, вот так!