Неточные совпадения
Может
быть, Илюша уж давно замечает и понимает, что говорят и делают при нем: как батюшка его, в плисовых панталонах, в коричневой суконной ваточной куртке, день-деньской только и знает, что ходит из угла в угол, заложив руки назад, нюхает табак и сморкается, а матушка переходит от
кофе к чаю, от чая к обеду; что родитель и не вздумает никогда поверить, сколько копен скошено или сжато, и взыскать за упущение, а подай-ко ему не скоро носовой платок, он накричит о беспорядках и поставит вверх дном весь дом.
— Нет, что из дворян делать мастеровых! — сухо перебил Обломов. — Да и кроме детей, где же вдвоем? Это только так говорится, с женой вдвоем, а в самом-то деле только женился, тут наползет к тебе каких-то баб в дом. Загляни в любое семейство: родственницы, не родственницы и не экономки; если не живут, так ходят каждый день
кофе пить, обедать… Как же прокормить с тремя стами душ такой пансион?
Зато наградой Анисье
был обед, чашек шесть
кофе утром и столько же вечером и откровенный, продолжительный разговор, иногда доверчивый шепот с самой хозяйкой.
— Вот только домелю
кофе, — шептала про себя хозяйка, — сахар
буду колоть. Еще не забыть за корицей послать.
Хорошо. Отчего же, когда Обломов, выздоравливая, всю зиму
был мрачен, едва говорил с ней, не заглядывал к ней в комнату, не интересовался, что она делает, не шутил, не смеялся с ней — она похудела, на нее вдруг пал такой холод, такая нехоть ко всему: мелет она
кофе — и не помнит, что делает, или накладет такую пропасть цикория, что
пить нельзя — и не чувствует, точно языка нет. Не доварит Акулина рыбу, разворчатся братец, уйдут из-за стола: она, точно каменная, будто и не слышит.
А теперь, когда Илья Ильич сделался членом ее семейства, она и толчет и сеет иначе. Свои кружева почти забыла. Начнет шить, усядется покойно, вдруг Обломов кричит Захару, чтоб
кофе подавал, — она, в три прыжка, является в кухню и смотрит во все глаза так, как будто прицеливается во что-нибудь, схватит ложечку, перельет на свету ложечки три, чтоб узнать, уварился ли, отстоялся ли
кофе, не подали бы с гущей, посмотрит,
есть ли пенки в сливках.
Агафья Матвеевна трои сутки жила одним
кофе, и только для Ильи Ильича готовились три блюда, а прочие
ели как-нибудь и что-нибудь.
Акулины уже не
было в доме. Анисья — и на кухне, и на огороде, и за птицами ходит, и полы моет, и стирает; она не управится одна, и Агафья Матвеевна, волей-неволей, сама работает на кухне: она толчет, сеет и трет мало, потому что мало выходит
кофе, корицы и миндалю, а о кружевах она забыла и думать. Теперь ей чаще приходится крошить лук, тереть хрен и тому подобные пряности. В лице у ней лежит глубокое уныние.
У них много: они сейчас дадут, как узнают, что это для Ильи Ильича. Если б это
было ей на
кофе, на чай, детям на платье, на башмаки или на другие подобные прихоти, она бы и не заикнулась, а то на крайнюю нужду, до зарезу: спаржи Илье Ильичу купить, рябчиков на жаркое, он любит французский горошек…
Илья Ильич, не подозревая ничего,
пил на другой день смородинную водку, закусывал отличной семгой, кушал любимые потроха и белого свежего рябчика. Агафья Матвеевна с детьми
поела людских щей и каши и только за компанию с Ильей Ильичом
выпила две чашки
кофе.
Пришел срок присылки денег из деревни: Обломов отдал ей все. Она выкупила жемчуг и заплатила проценты за фермуар, серебро и мех, и опять готовила ему спаржу, рябчики, и только для виду
пила с ним
кофе. Жемчуг опять поступил на свое место.
Водка, пиво и вино,
кофе, с немногими и редкими исключениями, потом все жирное, мясное, пряное
было ему запрещено, а вместо этого предписано ежедневное движение и умеренный сон только ночью.
После обеда никто и ничто не могло отклонить Обломова от лежанья. Он обыкновенно ложился тут же на диване на спину, но только полежать часок. Чтоб он не спал, хозяйка наливала тут же, на диване,
кофе, тут же играли на ковре дети, и Илья Ильич волей-неволей должен
был принимать участие.
Несколько раз делалось ему дурно и проходило. Однажды утром Агафья Матвеевна принесла
было ему, по обыкновению,
кофе и — застала его так же кротко покоящимся на одре смерти, как на ложе сна, только голова немного сдвинулась с подушки да рука судорожно прижата
была к сердцу, где, по-видимому, сосредоточилась и остановилась кровь.
Первенствующую роль в доме играла супруга братца, Ирина Пантелеевна, то
есть она предоставляла себе право вставать поздно,
пить три раза
кофе, переменять три раза платье в день и наблюдать только одно по хозяйству, чтоб ее юбки
были накрахмалены как можно крепче. Более она ни во что не входила, и Агафья Матвеевна по-прежнему
была живым маятником в доме: она смотрела за кухней и столом,
поила весь дом чаем и
кофе, обшивала всех, смотрела за бельем, за детьми, за Акулиной и за дворником.
Неточные совпадения
Кофе так и не сварился, а обрызгал всех и ушел и произвел именно то самое, что
было нужно, то
есть подал повод к шуму и смеху и залил дорогой ковер и платье баронессы.
— Вы что
пьете, чай или
кофе?
Она быстро оделась, сошла вниз и решительными шагами вошла в гостиную, где, по обыкновению, ожидал ее
кофе и Сережа с гувернанткой. Сережа, весь в белом, стоял у стола под зеркалом и, согнувшись спиной и головой, с выражением напряженного внимания, которое она знала в нем и которым он
был похож на отца, что-то делал с цветами, которые он принес.
Еще Анна не успела напиться
кофе, как доложили про графиню Лидию Ивановну. Графиня Лидия Ивановна
была высокая полная женщина с нездорово-желтым цветом лица и прекрасными задумчивыми черными глазами. Анна любила ее, но нынче она как будто в первый раз увидела ее со всеми ее недостатками.
Окончив газету, вторую чашку
кофе и калач с маслом, он встал, стряхнул крошки калача с жилета и, расправив широкую грудь, радостно улыбнулся, не оттого, чтоб у него на душе
было что-нибудь особенно приятное, — радостную улыбку вызвало хорошее пищеварение.