Неточные совпадения
Бедный Обломов то повторял зады, то
бросался в книжные лавки за новыми увражами и иногда целую
ночь не спал, рылся, читал, чтоб утром, будто нечаянно, отвечать на вчерашний вопрос знанием, вынутым из архива памяти.
— Да, на словах вы казните себя,
бросаетесь в пропасть, отдаете полжизни, а там придет сомнение, бессонная
ночь: как вы становитесь нежны к себе, осторожны, заботливы, как далеко видите вперед!..
Отчего по
ночам, не надеясь на Захара и Анисью, она просиживала у его постели, не спуская с него глаз, до ранней обедни, а потом, накинув салоп и написав крупными буквами на бумажке: «Илья», бежала
в церковь, подавала бумажку
в алтарь, помянуть за здравие, потом отходила
в угол,
бросалась на колени и долго лежала, припав головой к полу, потом поспешно шла на рынок и с боязнью возвращалась домой, взглядывала
в дверь и шепотом спрашивала у Анисьи...
Неточные совпадения
Но торжество «вольной немки» приходило к концу само собою.
Ночью, едва успела она сомкнуть глаза, как услышала на улице подозрительный шум и сразу поняла, что все для нее кончено.
В одной рубашке, босая,
бросилась она к окну, чтобы, по крайней мере, избежать позора и не быть посаженной, подобно Клемантинке,
в клетку, но было уже поздно.
— Через тридцать лет Пращев с женой, дочерью и женихом ее сидели
ночью в саду своем. Залаяла собака,
бросилась в кусты. Пращев — за нею и видит: стоит
в кустах Середа, отдавая ему честь. «Что, Середа, настал день смерти моей?» — «Так точно, ваше благородие!»
— Совершенно верно сказано! Многие потому суются
в революцию, что страшно жить. Подобно баранам
ночью, на пожаре,
бросаются прямо
в огонь.
После разговора с Марфенькой Викентьев
в ту же
ночь укатил за Волгу и, ворвавшись к матери,
бросился обнимать и целовать ее по-своему, потом, когда она, собрав все силы, оттолкнула его прочь, он стал перед ней на колени и торжественно произнес:
Вскочила это она, кричит благим матом, дрожит: „Пустите, пустите!“
Бросилась к дверям, двери держат, она вопит; тут подскочила давешняя, что приходила к нам, ударила мою Олю два раза
в щеку и вытолкнула
в дверь: „Не стоишь, говорит, ты, шкура,
в благородном доме быть!“ А другая кричит ей на лестницу: „Ты сама к нам приходила проситься, благо есть нечего, а мы на такую харю и глядеть-то не стали!“ Всю
ночь эту она
в лихорадке пролежала, бредила, а наутро глаза сверкают у ней, встанет, ходит: „
В суд, говорит, на нее,
в суд!“ Я молчу: ну что, думаю, тут
в суде возьмешь, чем докажешь?