Неточные совпадения
— Как это? Всякий день перебирай все углы? — спросил Захар. — Да что ж это за жизнь? Лучше
Бог по душу
пошли!
Слава Богу, у меня служба такая, что не нужно бывать в должности.
— Ну, оставим это! — прервал его Илья Ильич. — Ты
иди с
Богом, куда хотел, а я вот с Иваном Алексеевичем напишу все эти письма да постараюсь поскорей набросать на бумагу план-то свой: уж кстати заодно делать…
Я ни разу не натянул себе чулок на ноги, как живу,
слава Богу!
— Ну, теперь
иди с
Богом! — сказал он примирительным тоном Захару. — Да постой, дай еще квасу! В горле совсем пересохло: сам бы догадался — слышишь, барин хрипит? До чего довел!
«Что, если б кто-нибудь слышал это?.. — думал он, цепенея от этой мысли. —
Слава Богу, что Захар не сумеет пересказать никому; да и не поверят;
слава Богу!»
— И я бы тоже… хотел… — говорил он, мигая с трудом, — что-нибудь такое… Разве природа уж так обидела меня… Да нет,
слава Богу… жаловаться нельзя…
— Вот день-то и прошел, и
слава Богу! — говорили обломовцы, ложась в постель, кряхтя и осеняя себя крестным знамением. — Прожили благополучно; дай
Бог и завтра так!
Слава тебе, Господи!
Слава тебе, Господи!
Общий хохот покрыл его голос. Напрасно он силился досказать историю своего падения: хохот разлился по всему обществу, проник до передней и до девичьей, объял весь дом, все вспомнили забавный случай, все хохочут долго, дружно, несказанно, как олимпийские
Боги. Только начнут умолкать, кто-нибудь подхватит опять — и
пошло писать.
— А! Э! Вот от кого! — поднялось со всех сторон. — Да как это он еще жив по сю пору? Поди ты, еще не умер! Ну,
слава Богу! Что он пишет?
— Ну, это что? — говорил все тот же лакей. — Коли ругается, так это
слава Богу, дай
Бог такому здоровья… А как все молчит; ты
идешь мимо, а он глядит, глядит, да и вцепится, вон как тот, у которого я жил. А ругается, так ничего…
— Да! — говорил Захар. — У меня-то,
слава Богу! барин столбовой; приятели-то генералы, графы да князья. Еще не всякого графа посадит с собой: иной придет да и настоится в прихожей… Ходят всё сочинители…
Он беспрестанно в движении: понадобится обществу
послать в Бельгию или Англию агента —
посылают его; нужно написать какой-нибудь проект или приспособить новую идею к делу — выбирают его. Между тем он ездит и в свет и читает: когда он успевает —
Бог весть.
— И
слава Богу! — сказал Штольц.
— Как
слава Богу! Если б она все по голове гладила, а то пристает, как, бывало, в школе к смирному ученику пристают забияки: то ущипнет исподтишка, то вдруг нагрянет прямо со лба и обсыплет песком… мочи нет!
— А! вот что! Ну, с
Богом. Чего ж ты ждешь? Еще года три-четыре, никто за тебя не
пойдет…
Есть примеры такого блага, но редкие: на них указывают, как на феномен. Родиться, говорят, надо для этого. А
Бог знает, не воспитаться ли, не
идти ли к этому сознательно?..
— Ах, что я наделал! — говорил он. — Все сгубил!
Слава Богу, что Штольц уехал: она не успела сказать ему, а то бы хоть сквозь землю провались! Любовь, слезы — к лицу ли это мне? И тетка Ольги не
шлет, не зовет к себе: верно, она сказала… Боже мой!..
«Боже мой! — думала она. — Вот все пришло в порядок; этой сцены как не бывало,
слава Богу! Что ж… Ах, Боже мой! Что ж это такое? Ах, Сонечка, Сонечка! Какая ты счастливая!»
«
Слава Богу, что я пробежал сегодня лист книги!» — подумал он.
— Прошел теперь,
слава Богу, — сказал он.
На другой день он
послал узнать о здоровье. Приказали сказать: «
Слава Богу, и просят сегодня кушать, а вечером все на фейерверк изволят ехать, за пять верст».
— Прожил век и без грамоты,
слава Богу, не хуже других! — возразил Захар, глядя в сторону.
— Не трус, а осторожен… Но
пойдем, ради
Бога, отсюда, Ольга: смотри, вон карета подъезжает. Не знакомые ли? Ах! Так в пот и бросает…
Пойдем,
пойдем… — боязливо говорил он и заразил страхом и ее.
— Ей-богу, правда: в наемной карете, в чайном магазине остановились, дожидаются, сюда хотят.
Послали меня сказать, чтоб Захара выслали куда-нибудь. Они через полчаса будут.
— Я не такой теперь… что был тогда, Андрей, — сказал он наконец, — дела мои,
слава Богу, в порядке: я не лежу праздно, план почти кончен, выписываю два журнала; книги, что ты оставил, почти все прочитал…
— Ну,
слава Богу! — почти со слезами произнес Обломов, — как я рад, Андрей, позволь поцеловать тебя и выпьем за ее здоровье.
— Отчего? Что с тобой? — начал было Штольц. — Ты знаешь меня: я давно задал себе эту задачу и не отступлюсь. До сих пор меня отвлекали разные дела, а теперь я свободен. Ты должен жить с нами, вблизи нас: мы с Ольгой так решили, так и будет.
Слава Богу, что я застал тебя таким же, а не хуже. Я не надеялся… Едем же!.. Я готов силой увезти тебя! Надо жить иначе, ты понимаешь как…
— Знаю, чувствую… Ах, Андрей, все я чувствую, все понимаю: мне давно совестно жить на свете! Но не могу
идти с тобой твоей дорогой, если б даже захотел… Может быть, в последний раз было еще возможно. Теперь… (он опустил глаза и промолчал с минуту) теперь поздно…
Иди и не останавливайся надо мной. Я стою твоей дружбы — это
Бог видит, но не стою твоих хлопот.
«Нет, я не так, — говорил Чичиков, очутившись опять посреди открытых полей и пространств, — нет, я не так распоряжусь. Как только, даст Бог, все покончу благополучно и сделаюсь действительно состоятельным, зажиточным человеком, я поступлю тогда совсем иначе: будет у меня и повар, и дом, как полная чаша, но будет и хозяйственная часть в порядке. Концы сведутся с концами, да понемножку всякий год будет откладываться сумма и для потомства, если только
Бог пошлет жене плодородье…» — Эй ты — дурачина!